«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает Однажды…»
Судьбу человека определяют его происхождение, окружение, а также имя, которое даётся при рождении. С первыми двумя составляющими мне повезло, но вот с именем были настоящие проблемы. Меня назвала бабушка в честь своей прабабушки Алевтиной. В современном мире жить с таким именем было непросто. В садике и школе меня дразнили Тиной. Только бабушка звала меня Аленьким цветочком. Когда в Советском Союзе узнали о творчестве Тины Тернер, такое прозвище меня больше не обижало, в университете привязалось сокращённое имя Аля, поэтому к своему совершеннолетию я смирилась со своим именем и не стала его менять. После смерти любимой бабушки о смене имени я вообще перестала думать, но понимала, что Аленьким цветочком меня уже никто никогда не назовёт…
Успешно закончив факультет журналистики, я смогла устроиться в редакцию газеты, имеющей огромную популярность в нашем регионе. Издание выпускалось дважды в неделю, имело разнообразные рубрики. Учитывая красный диплом, я была просто уверена, что моментально получу право претендовать на первые полосы. Но оказалось, у главного редактора была иная философия, согласно которой для получения права на размещение публикаций молодому журналисту необходимо было отработать не менее года и обладать целым набором качеств, такими как: целеустремлённость, трудолюбие и журналистская интуиция. Мне приходилось упорно трудиться и ждать, когда в «зелёной» выпускнице наш шеф усмотрит молодого профессионала. Работы у меня всегда было навалом, за короткое время я смогла познакомиться с интересными людьми и с головой окунулась в профессию. Накопив денег на хороший фотоаппарат, я увлеклась фотоискусством. Стала участвовать в самом производстве газеты. Это оказался технически сложный организационный процесс. Хорошо освоила необходимые программы, попросилась участвовать в вёрстке, за что получила признание от той части коллектива, которая занималась производственными вопросами газеты. Но даже через год мне так и не дали возможности начать свою рубрику. От главного редактора я по-прежнему не слышала ни одного слова похвалы.
Творческая «элита» коллектива, с которым мне пришлось работать, носила известные имена. Многие бывали в горячих точках, имели знакомства во властных структурах, вели журналистские расследования, могли позволить себе опоздать на работу либо вовсе на неё не ходить, поскольку иногда испытывали творческие муки или депрессию. Нередко выпивали, много рассуждали о собственной роли в политике страны и упорно делали вид, что меня не существует.
Личная жизнь у меня не складывалась. Крутить романы с журналистами я не стала – слишком переменчивы были их увлечения, хотя несколько непристойных предложений поступали в мой адрес от именитых авторов. Моя студенческая любовь прошла ещё в институте. Свою жизнь на первых порах я решила посвятить работе.
В конце января все издания стали готовиться к юбилейному празднованию Дня Победы в Великой Отечественной войне. Наша газета не была исключением. Однажды шеф дал задание обратиться в самую крупную библиотеку для сбора информации о ветеранах Великой Отечественной войны, проживающих на территории региона. Мне необходимо было изучить малоизвестные издания местных авторов о подвигах наших земляков. Перспектива застрять в библиотечных фондах вовсе не радовала меня, но мне хотелось отличиться, поэтому спорить я не стала и отправилась в таинственный мир тишины и картотек.
В библиотеке меня встретила худощавая немолодая женщина, на ней была бесцветная одежда, на лице – абсолютное отсутствие макияжа. Моё алое пальто, сумочка и губная помада рядом с ней напоминали яркое пламя на выжженной земле. Она внимательно посмотрела на меня и предположила, что я ошиблась адресом, поскольку это не магазин одежды. Меня охватил приступ гнева. Я так и не привыкла к вечной невидимой борьбе между красивыми и некрасивыми женщинами. Но я была на её территории, поэтому дерзить не стала, попросила помочь выполнить поручение шефа.
Женщина выслушала меня и предложила пройти в читальный зал. Там было уютно и почти безлюдно. В глубине зала был слышен эмоциональный разговор двух женщин. Пока моя спутница объясняла сотруднице, какая литература мне необходима, я невольно прислушалась к диалогу женщин. Одна из них оказалась директором библиотеки, другая просила помочь издать книгу её супруга, которому в этом году должно было исполниться восемьдесят пять лет. Директор объясняла, что план издательской деятельности на год уже свёрстан, и предложила сдать рукопись для рецензии на будущий год. Со слезами в голосе бабушка ответила, что супруг очень слаб, стали обостряться старые болячки, поэтому она убедительно просила поторопиться с изданием книги.
Директор тяжело вздохнула и попросила показать рукопись. Дрожащими руками бабушка достала из тканевой сумки огромную кучу листов. Руководительница заголосила, что рукопись ещё и не готова, так как она написана от руки. Сухо ответив «Нет», директор извинилась и вышла из читального зала. Бабушка присела на стул и тихонько заплакала. Моё сердце сжалось от боли. Я вспомнила свою бабушку, когда она потеряла своё обручальное кольцо, подаренное ей дедушкой, который умер ещё до моего рождения. Несмотря на то, что бабушка давно была вдовой, эта потеря оказалась для неё очень болезненной. В своём отчаянии она утверждала, что её мир сразу потускнел, словно закатилось солнце. Я никогда не видела, чтобы раньше она так плакала. Вскоре после той утраты бабушки не стало…
Эта незнакомая пожилая женщина плакала с таким же отчаянием. Я подошла и предложила воды из бутылочки, которая всегда лежала в моей сумочке. Бабушка вежливо отказалась, достала платок, вытерла лицо и с досадой в голосе сказала, что муж будет ругаться за эти слёзы. Я протянула руку и представилась. Бабушка подняла на меня карие печальные глаза, немного улыбнулась и сказала: «Аленький цветочек, здравствуйте».
Волна нежности вдруг охватила мою душу. Подойдя поближе, я смогла хорошенько рассмотреть эту элегантную женщину. Бабушку звали Варвара Фокеевна. Её седые, туго зачёсанные назад волосы украшала чёрная шляпка-таблетка. На белую кружевную блузку был накинут чёрный удлинённый кардиган. Видавшие виды сумочка и туфли выглядели ухоженно и достойно. Своего мужа Егора Фомича она нежно звала Егориком.
Обладая журналистским чутьём, я почувствовала, что просто обязана выслушать историю этой женщины. Но сначала поблагодарила за старания библиотекаря, которая подыскала нужные мне книги, пояснив, что приду в другой раз. Затем я предложила Варваре Фокеевне выпить чаю в кафе напротив библиотеки. К моему удивлению, бабушку не пришлось долго уговаривать. Спустя четверть часа мы сидели за столиком у окна и пили ароматный зелёный чай с жасмином.
Егор Фомич, по словам супруги, когда-то был военным журналистом и прошёл всю войну. Я не верила своим ушам – наша встреча была настоящей удачей. Когда Варвара Фокеевна узнала, что я собираю материалы о героях нашего региона, она позволила взглянуть на рукопись. Пожелтевшие страницы говорили о том, что автор их писал давно. Истории, написанные каллиграфическим почерком, погрузили меня в мир другого поколения: жизни и смерти, потерь и приобретений. Я предложила частями опубликовать рукопись в газете. Варвара Фокеевна немного замялась, но вскоре сказала, что поддерживает это предложение и готова рискнуть, я напомнила, что решение будет зависеть от редактора. Записав номер домашнего телефона и адрес, я забрала рукопись и пообещала вскоре позвонить.
Перебрав в голове тысячу слов, массу доводов, я решилась на разговор с шефом. В ярких красках я рассказала о судьбоносной встрече и озвучила свою просьбу. Он посмотрел на меня, зевнул и ответил, что решил поменять моё задание, и поручил сбор сведений об истории создания памятника, посвящённого 30-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне. Моментально вспыхнув, я набралась смелости и потребовала объяснений, почему он ко мне относится как к прислуге и не даёт возможности проявить свой талант. Я возмущалась несправедливо низкими гонорарами, его равнодушием, напомнив о том, что работаю в газете уже два года и давно стала незаменимой во многих вопросах, всегда обладала всеми качествами настоящего журналиста и требовала дать мне шанс. Слова вырывались из меня, словно шампанское из бутылки, которое растрясли по дороге. Главный редактор остолбенел от моего выступления. Вместо тихой услужливой девчонки перед ним стояла разъярённая бестия, готовая растерзать любого, стоящего на её пути. На секунду мне показалось, что шеф вышвырнет меня вон. Однако вытянувшись во весь рост, он вместо крика вдруг широко улыбнулся, громко хлопнул в ладоши и сказал, что давно наблюдал за мной и ждал, когда я созрею для серьёзной работы. Редактор похвалил меня за настойчивость и разрешил готовить материл для публикации в несколько номеров. Однако босс предупредил, что, если он получит отрицательные отзывы на мою рубрику, непременно отдаст место в газете другому автору. Потом снова улыбнулся и добавил, что на мнение моих коллег ориентироваться не будет. Я поблагодарила его и выскочила из кабинета, под дверями которого уже толпились «примы» первых полос.
Вечером я позвонила Варваре Фокеевне и объявила, что у нас всё получилось. Она предложила прийти в субботу к ним на обед для знакомства с автором. Несколько дней до окончания рабочей недели я набирала и редактировала рукописный текст Егора Фомича, сочиняла вступительное слово, а также делала необходимые пояснения. Несмотря на интенсивный труд, напечатать получилось лишь треть воспоминаний. Это означало, что моя рубрика затянется надолго. Меня это обстоятельство, безусловно, вдохновляло.
К моменту знакомства с четой Свиридовых я прочитала их удивительную историю любви, о потере первого годовалого сына от туберкулёза, получении повестки на фронт, узнала правду о тяжёлых годах войны, о голоде и потерях, вере и надежде на спасение, главное, о чести людей, погибших за свою Родину и семью…
Перед обедом я купила цветы для хозяйки, хорошего сухого вина и фруктов. Домофон не работал, поэтому Варваре Фокеевне пришлось спуститься за мной с третьего этажа, что меня очень расстроило, учитывая жалобы на боль в суставах. Дома нас ждал её муж, которому осенью должно было исполниться восемьдесят пять лет. Он стоял и улыбался открытой улыбкой, но через мгновение я поняла, что Егор Фомич был слеп. Дедушка протянул сухую жилистую руку и поприветствовал меня, назвав Аленьким цветочком. В рукописи я успела прочитать, что так звали его младшую сестру, которая умерла от голода в годы войны. Мы прошли в зал. Всё было обустроено очень просто, но со вкусом, старые ковры на стенах говорили о прежнем достатке, лёгкий запах хлора – о привычке содержать дом в чистоте. Егор Фомич говорил без остановки, будто хотел успеть за короткую встречу передать все свои мысли и воспоминания о жизни, он благодарил меня за издание рукописи в известной газете. Шутил, что, если был бы свободен, непременно женился на мне, поскольку считал меня красивой женщиной. На вопрос, откуда он знает, ведь его глаза совсем не видят, дедушка ответил, что давно научился видеть душой, а она не обманывает. Варвара Фокеевна шутливо назвала супруга старым бабником, напомнила, что моложе его на десять лет и не собирается сдавать свои позиции. Хозяйка дома пригласила к столу, и мы сели обедать. Пожилая пара с удовольствием выпила вина и ещё больше разоткровенничалась про свою жизнь. Супруги целовали друг друга. Если бабушка прикасалась к мужу, в ответ он всегда гладил её руку. Это было настолько трогательно, что мне приходилось душить слёзы, подступающие к горлу. Егор Фомич рассказал свою теорию про смерть, которая несколько раз посещала его семью. Иногда она проходила рядом, забирала родных, делала невыносимо больно, но отступала, когда он сильно об этом просил. Мой собеседник утверждал, что каждому отмерен свой путь, но со своей смертью он всегда договаривался. Вот и теперь Егор Фомич был уверен, что упросил её прийти только после издания книги. «Может, книгу вовсе не издавать? Тогда вы станете первым бессмертным человеком на Земле», – шутя, спросила я. В ответ дедушка улыбнулся и сказал: «Смерть неизбежна, но принять её будет легче, если книга увидит свет, ведь я посвятил этим страницам всю жизнь, пока не ослеп…»
Мы много говорили о любви, о весне и счастье, которое, по мнению немолодой четы, заключалось в семье, детях, внуках и правнуках. Потом делились планами о будущем праздновании Дня Победы и юбилея автора. Мне было хорошо в этом скромном доме, где вовсе не пахло старостью. Егор Фомич вызвался меня провожать, но тут же получил от супруги напоминание о сохранении верности жене. Мы дружно рассмеялись, и я уехала домой на такси. Набирать текст рукописи стало легче, ведь рассказчика я знала в лицо…
Перед первой публикацией я сильно волновалась и первой сдала материал корректорам. Две немолодые дамы, добавив несколько запятых, неохотно похвалили меня за грамотность, но не удержались от критики статьи. По их мнению, записи старика о давно минувших днях смотрелись неуместно в общественно-политическом издании и явно проигрывали сенсационным новостям. Мне хотелось начать спор, но я вспомнила слова главного редактора о бессмысленности споров с коллегами, поэтому отступила, улыбнулась и поблагодарила за работу.
До глубокого вечера все ждали, когда самый дерзкий журналист закончит готовить первополосную статью об уголовном деле проворовавшегося чиновника. Когда все материалы были свёрстаны и выпуск сдан в печать, я выдохнула с облегчением. Главный редактор завёл меня в кабинет, где сидели журналисты, и попросил всех поздравить меня с первой серьёзной работой. После секундной паузы неожиданно для меня коллеги встали и стали аплодировать. Я смутилась, поблагодарила всех за поддержку, шеф похвалил меня и себя за то, что умеет видеть талантливых людей. Так в один вечер моё положение в газете изменилось навсегда.
Утром я позвонила Свиридовым и пообещала привезти газеты на память. Егор Фомич встретил меня в белой рубашке и тёмно-синем костюме. Пиджак смотрелся словно с чужого плеча, отчего я поняла, что прежде пожилой мужчина был более внушительных размеров, но весь образ автора носил торжественную обстановку. Он приветствовал меня, назвал героиней, поблагодарил за труд и терпение. Я вручила тридцать экземпляров газеты и сказала, что ещё тридцать разложила в почтовые ящики соседей. Сухие безжизненные глаза Егора Фомича увлажнились, с дрожью в голосе он сказал: «Спасибо, доченька, ты настоящий Аленький цветочек, который исполняет заветные мечты!»
Спустя неделю в редакцию стали поступать звонки от читателей, у которых деды или прадеды тоже были на войне, выражали благодарность за новую рубрику. Все восхищались историями Егора Фомича и заодно хвалили меня. Рубрику решили продолжить, я стала собирать новые истории, встречаться с потомками героев-соотечественников, организовала фотовыставку фронтовых фотографий, центральное место в которой заняли работы Егора Фомича.
В канун празднования Дня Победы в редакцию позвонил помощник представителя крупной рыбодобывающей компании и предложил мне встретиться. Публикация воспоминаний Егора Фомича произвела впечатление на руководителя фирмы, он узнал о юбилее автора и предложил спонсорскую помощь для выпуска книги. Предстояла новая кропотливая работа по изготовлению дизайн-макета издания, но радость от этой новости была сильнее огромной нагрузки, которую я взвалила на себя. Варвара Фокеевна подобрала лучшие фотографии супруга, их семьи, боевых друзей, коллег, но попросила держать в тайне новость про издание книги. Она боялась вспугнуть нашу удачу и не хотела раньше времени тревожить юбиляра, кроме того, его разговоры о договорённости со смертью хоть и звучали немного бредовыми, но всё равно нам обеим не давали покоя.
Книгу напечатали за месяц до юбилея автора, но мы решили сохранить тайну до назначенного дня. Однако Егор Фомич заявил, что знает наш секрет, поскольку подслушивал все телефонные разговоры супруги и кожей чувствовал «заговор», когда я приходила к ним в гости. Жена пожурила разведчика за срыв операции, но согласилась показать первый экземпляр мужу. Издание получилось роскошным и увесистым. Пожилой мужчина, с трудом скрывая волнение, взял книгу в руки и прижал её к груди, слёзы покатились на твёрдый переплёт. Он гладил обложку, принюхивался к свежей типографской краске и благодарил за помощь. Ночью сердце Егора Фомича остановилось…
Варвары Фокеевны не стало спустя два месяца после презентации книги, которую мы провели в той самой библиотеке, где однажды встретились с ней. Обладая неплохим здоровьем, она просто отказалась жить без своего Егорика. Её внезапный уход был словно подтверждением теории супруга о сговоре со смертью. При жизни эти светлые замечательные люди сокрушались, что не имели возможности как следует отблагодарить меня за труд, не понимая, что своим творчеством они вдохнули в меня новую жизнь, которая позволила стать настоящим журналистом.
С тех пор я приобрела популярность, была на хорошем счету у главного редактора, получила признание коллег. На моём пути встречаются интересные люди, но воспоминания о той судьбоносной встрече до сих пор дарят мне светлую печаль. Когда я переступила пятидесятилетний порог, меня всё чаще стали называть по имени и отчеству, уважительно предлагают оценить творчество молодых творцов, но на душе всё равно грустно от того, что Аленьким цветочком меня больше никто не зовёт…
Ариша ЗИМА,
член Союза писателей России