Часть V
(Продолжение. Начало «В» от 19.01.2022, 26.01.2022, 02.02.2022, 09.02.2022)
Операции, которые изучают в академиях
Масштабную дезинформационную операцию «Кремль», проведенную гитлеровцами в мае – июне 1942 года с целью ввести в заблуждение советскую сторону о планах немецкого командования на летнюю кампанию, сегодня изучают во многих военных академиях мира как весьма результативную, решительно повлиявшую на ход боевых действий.
Но тех, кто решит абсолютизировать эту информацию, записать её в качестве еще одного яркого доказательства бездарности Сталина и его генералитета, смогу огорчить. В этих же академиях изучают и другую аналогичную операцию. Столь же результативную и еще более кардинально повлиявшую на ход боевых действий, но проведенную советским командованием. Накануне летней кампании 1944 года Ставка заставит немцев поверить, что главный удар Красная Армия нанесет на Украине. Там гитлеровцы сосредоточат подавляющую часть своих подвижных соединений. А генеральное наступление Ставка проведет в Белоруссии.
Его последствия для немцев окажутся несравненно более катастрофичными, чем для советской стороны летом 1942 года. Тогда немцы смогут наступать, пусть и на стратегическом, но одном направлении. Гитлеровцы не достигнут конечной цели операции «Блау». Их остановят на Кавказе, у Сталинграда и Воронежа, а потом отбросят назад.
Советская операция «Багратион» решит все стоящие перед ней задачи и создаст условия для успешного наступления Красной Армии на всём протяжении советско-германского фронта и переноса театра военных действий на территории сопредельных государств.
Не следует также считать крупные дезинформационные операции достоянием мировых войн. Во всех вооруженных конфликтах, начиная с античных времен, противоборствующие стороны искали способы ввести неприятеля в заблуждение. Но примеры наиболее удачных подобных мероприятий, имевших стратегические последствия, дает всё-таки XX век. Жертвой дезинформации становилась и российская императорская армия.
Успешную многоходовую акцию в русско-японской войне 1904–1905 годов смог провести генеральный штаб Токио. Перед началом Мукденского сражения разведка Страны восходящего солнца сумела убедить русское командование в том, что захватившая Порт-Артур армия генерала Маресукэ Тоги перебрасывается для осады Владивостока.
Для дезинформации использовались многочисленные платные китайские агенты-двойники, которых русская сторона считала надежными. «Добытые» ими сведения подтвердили и «попавшие» в плен офицеры противника, также специально подготовленные японской разведкой. Получив информацию о движении армии Тоги в Приморье, русский главнокомандующий генерал Алексей Куропаткин перебросил значительную часть своих сил из Маньчжурии под Владивосток, которому в реальности со стороны суши ничего не угрожало. В результате мы проиграли Мукденское сражение, а вместе с ним – и всю войну.
Немецкая операция «Кремль» оказалась еще масштабнее, еще изощреннее и носила без преувеличения глобальный характер. Её в мае 1942 года Вермахта разработал штаб группы армий «Центр», получив прямое указание на этот счет от верховного командования вермахта. Оно также сообщало о тех дезинформационных мероприятиях, которые Берлин берет на себя.
Еще весной 1942 года советская агентурная разведка начала сообщать о появлении в немецкой, а затем и в прессе нейтральных стран симптоматичных публикаций германских дипломатов и генералов. Авторы статей обосновывали тезис о том, что самым убедительным свидетельством успешного завершения вооруженного конфликта, демонстрацией полного военного и морального превосходства над противником, парализующего его волю к сопротивлению, является захват столицы неприятеля. В качестве доказательств обращались к примерам Варшавы, Парижа, Белграда.
Аналитики НКВД и ГРУ не могли пройти мимо таких сообщений. Вскоре к ним стала поступать информация и о «случайно» проговорившихся немецких дипломатах, работавших в нейтральных странах. В неофициальной обстановке они высказывали предположение, что советская столица, скорее всего, падет еще до осени, что ознаменует окончание горячей фазы восточной кампании.
Одновременно советская войсковая разведка, наземная и воздушная, партизаны начали сообщать о концентрации танковых и моторизованных частей вермахта и СС на центральном направлении, о строительстве вблизи Смоленска и Брянска новых аэродромов и появлении на них самолетов разных типов. Из Германии поступила информация о формировании нового воздушного флота для усиления группы армий «Центр», в связи с чем воздушный корпус генерала Вольфрама фон Рихтгофена перебрасывался на юг.
Впоследствии предстоит узнать, что самолеты нового воздушного флота на срочно построенных аэродромах окажутся макетами, равно как танки и орудия, пополняемых группу армий «Центр» свежих соединений. Сообщая об эшелонах с личным составом и техникой, следующих через Белоруссию по направлению к Москве, советские разведчики и партизаны не ошибались и не преувеличивали.
На этом отрезке гитлеровцы не маскировали передвижения войск. А из районов восточнее Смоленска на юг они направлялись максимально скрытно, исключительно под покровом темноты и по дорогам, надежно зачищенным от партизан. На местах, куда гитлеровские дивизии демонстративно прибывали, оставались передатчики, работу которых фиксировала советская радиоразведка.
Немцы активно вели аэрофотосъёмку оборонительных рубежей на подступах к Москве, самого города, районов Иванова, Владимира, Тамбова, Рыбинска, Горького… Демонстративность воздушной разведки вела к повышенным авиационным потерям люфтваффе, но гитлеровцы шли на них сознательно. Последнее замечание в полной мере касается и агентуры Абвера.
Её переброску в наш тыл кратно увеличили на участках Западного, Калининского и северного фланга Брянского фронтов. Активизация агентурной работы привела к взрывному росту провалов, который Абвер планировал изначально. Он преднамеренно жертвовал своими людьми, чтобы подчеркнуть интерес вермахта к центральному направлению советско-германского фронта.
Операция «Кремль» включала в себя разработку планов наступления на Москву штабами всех уровней – от группы армий до полков. Предполагалась организовать сознательную утечку информации об их подготовке, спровоцировав фрагментарную передачу части оперативных документов в руки советскому командованию. К примеру, планировался побег одиночных пленных и групп, которые «случайно» услышали от немецких офицеров фразу, подобную «vorbereitung auf die Offensive gegen Moskau».
29 мая командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге подписал приказ о наступлении на Москву. В нём говорилось: «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативного использования этой территории».
Приказ с грифом «совершенно секретно» размножили в значительно большем количестве экземпляров, чем обычно копируются документы такого рода, и направили в войска для разработки армиями, соединениями и полками на его основе планов наступления на Москву. О том, что они носят демонстративный характер, знали только высшие офицеры до уровня командира корпуса, не ниже. Оперативные документы разрабатывались на основе реальных данных о положении на фронте, численности, вооружении и состоянии своих войск и сил противника, а потому после определенной корректировки могли использоваться для организации реального наступления на Москву, если бы по какой-то причине планы гитлеровского командования относительно удара на юге поменялись.
Значительно активизировались пропагандистские акции. Увеличилось количество звуковещательных станций, работающих на передовой. Над позициями советских войск, прикрывавших московское направление, разбрасывались напечатанные миллионными тиражами листовки. Они открыто говорили о предстоящем наступлении, которое сметет нашу оборону. Вот текст одной из них:
«Бойцы и командиры Красной Армии! Помните ли вы о прошлогодних тяжелых боях? Новое германское наступление будет еще тверже и упорнее. Будьте умными, спасайте вашу жизнь, переходите к нам. Думайте о детях и женах и о вашей дальнейшей судьбе!»
Советские бойцы помнили вяземский и брянский котлы, с которых начиналась битва за Москву в октябре 1941 года. Перспектива почувствовать силу столь же мощных ударов противника, конечно, страшила.
Гитлеровская пропаганда в этот период еще достигала своей цели. Донесения политорганов Красной Армии, оперативные сводки особых отделов частей и соединений Западного фронта фиксируют некоторый рост перебежчиков и дезертиров, которые, впрочем, из-за незначительного процентного соотношения не влияли на устойчивость обороны. Но призывы к сдаче в плен в данном случае имели характер второстепенной задачи. Основная же цель состояла в том, чтобы убедить противника в неизбежности скорого наступления. И редкий из бойцов и командиров на передовой центральных фронтов сомневался, что этот удар противник нанесет по войскам, прикрывающим Москву.
Сталин не верил в «Блау»?
В повестке советских военно-исторических исследований операция «Кремль» фигурировала редко. И, как правило, упоминания о ней сопровождались ремарками о низкой эффективности проведенной немцами дезинформационной кампании. Ошибки советского командования, допущенные им в стратегическом планирования на лето 1942 года, объяснялись давлением на Генеральный штаб, командование фронтов со стороны Сталина. И он действительно ждал возобновления наступления немцев на Москву.
Но едва ли такая уверенность советского лидера базировалась на его умозрительных заключениях. Вполне логично было предполагать, что немцы после зимней неудачи под Москвой, имевшей для Берлина серьезные негативные последствия еще более чем в военной, политической сфере, попытаются захватить советскую столицу летом. И гитлеровцы смогли предоставить советской стороне «убедительные» доказательства их подготовки к наступлению на центральном участке фронта. Наша разведка, аналитики в Генеральном штабе Красной Армии не смогли вскрыть реальных замыслов противника и информировать о них Ставку.
Портфель майора Райхеля дал шанс советскому командованию разобраться в планах противника. Но странные обстоятельства, при которых документы попали в руки бойцов Юго-Западного фронта, объективно заставляли сомневаться в их подлинности. В приказе отсутствовала и дата начала немецкого наступления. Ставка предположила, что оно может начаться 22 июня – в первую годовщину войны, о том, как уже известно читателю, Москва предупредила командующих фронтами.
Ночь накануне даты предполагаемого наступления прошла в тревожном ожидании. Но в полосах обороны Брянского и Юго-Западного фронтов не произошло ничего такого, что выходило бы за рамки боёв местного значения. В штабах и на передовой облегченно вздохнули.
26 июня командующего Брянским фронтом Филиппа Голикова вызвали в Ставку. После войны начальник штаба фронта генерал Михаил Казаков в очерке, опубликованном в 1964 году в «Военно-историческом журнале», рассказывал, что командующий, вернувшись на следующий день, сообщил, что Сталин не верит в план «Блау» и считает работу разведки фронта крайне неудовлетворительной. Но в мемуарах Казакова, изданных годом позже, этого эпизода уже нет. Сам Филипп Голиков о результатах поездки в Ставку не сообщает. Поэтому достоверно неизвестно, о чём с ним говорил Сталин.
Но вполне уместен вопрос: верил ли сам Филипп Голиков в удар немцев на юге? Есть основания говорить, что нет. 5-я танковая армия, первоначально дислоцировавшаяся в районе Ельца, в центре Брянского фронта, 15 июня направляется на север, в Тульскую область. После того как из портфеля майора Райхеля становится известно об операции «Блау», попыток передвинуть ТА на юг или хотя бы вернуть в прежний район не предпринималось.
Ничего не изменилось и после того, как 25 и 26 июня разведка фронта стала докладывать, что в полосе обороны 40-й армии концентрируются значительные силы немцев.
В ночь с 27 на 28 июня командующий 40-й армией генерал Михаил Парсегов спал. Это установленный факт. Его, кажется, совсем не волновало, что бойцы и командиры стрелковых дивизий на переднем крае с тревогой вслушиваются в нарастающий гул тысяч моторов. С рассветом ударила артиллерия гитлеровцев, в воздух поднялась штурмовая авиации немцев. Операция «Блау» началась.
(Окончание следует)
Константин КОРОТОВ,
генеральный директор
«Корпорации развития Камчатки»