Официальный сайт первого городского роддома краевой столицы в Интернете лучится дружелюбием: «Это самое крупное родовспомогательное учреждение нашего региона, в котором оказывается высокопрофессиональная помощь с большой любовью и чувством высокой ответственности. Ждем Вас, милые женщины, в нашем родильном доме».
Виктория Бушкова
Виктория Бушкова, которой через три месяца предстоит стать мамой, провела в отделении патологии беременности 13 дней. Теперь говорит, что побывала в аду. Дело даже не в том, что она осталась недовольной качеством медицинской помощи. Больше всего шокировало то, что ее и других «милых женщин» младший персонал роддома называл не иначе, как «беременными свиньями». Сразу после выписки она пришла к нам в редакцию и чуть не плача рассказала о своих злоключениях.
Корр.: Виктория, нам, мужчинам, трудно в полной мере понять состояние беременной женщины. Но то, что к будущей матери можно так относиться, представить просто невозможно. Неужели все действительно происходило именно так?
В.Б.: К сожалению, да. Отношение к пациенткам со стороны санитарки отделения я не могу назвать иначе, чем хамским. В первый же день она ворвалась в палату и назвала нас «беременными свиньями». Я многое могу понять. Здоровых людей вообще в стационарах не держат, а больные порой бывают капризными. Но разве так можно обращаться с беременными женщинами? Неужели нельзя быть к нам хоть чуть-чуть снисходительнее?
Сложилось ощущение, что эта дама вымещала на нас всю свою злость за маленькую зарплату, необходимость выполнять тяжелую работу, дежурить по нескольку суток подряд. Этой женщине действительно приходится практически жить в отделении. Ночует она на диване в столовой. И закрывает помещение на ключ, несмотря на то, что там находятся холодильники, где мы храним препараты и продукты, которые приносят нам из дома. Я могу представить, что ей тяжело. Но разве мы в этом виноваты? Четыре десятка женщин в отделении лежат на сохранении. Задача медиков – сохранить нам беременность, относиться к нам снисходительнее. А вместо этого нас вслух приравняли к свиньям.
Корр.: В медицине существует четкая субординация во взаимоотношениях докторов и младшего персонала. Разве ваш лечащий врач не призвала свою подчиненную к порядку?
В.Б.: С лечащими врачами в моем случае получилась полная неразбериха. За неполные две недели их сменилось трое. Принимала меня в отделение и назначала лечение одна, контролировала его другая, а выпиской из стационара занималась третья. Только последняя – доктор Полубояринова – относилась к нам по-человечески. Остальные отменяли назначения друг друга, и никто даже не удосужился объяснить, зачем нужен тот или иной препарат и не нанесет ли он вреда ребенку. Не нравится – пишите отказную – вот и весь ответ! И вот еще один из разряда гениальных: «Мы никого здесь не держим!».
За 13 дней лечения мне было прописано 13 препаратов. Три из них пришлось приобретать самой. Других лекарств тоже не хватало. На каждый день мне были назначены уколы и капельницы. Вскоре с капельницами начались проблемы – несколько раз мне пропустили капельницы с магнезией или сульфатом магния. Уже ближе к выписке выяснилось, что препарат просто закончился. Но раз этот препарат мне назначен, то, наверное, неспроста? Однако узнать хоть что-нибудь у докторов так и не удалось.
Корр.: А разве вас не информировали о действии тех лекарств, которые приходилось покупать за свой счет? Ведь фактически это уже сфера платной медицины и вы должны были дать письменное согласие на применение дополнительных препаратов.
В.Б.: Ни письменного, ни устного согласия от меня не требовалось. И вообще информирование пациентов в отделении, где я находилась, вызывает много вопросов. Например, на стенде для пациенток мы видели только рекламу страховой компании и каких-то подарков, а также прейскурант платных услуг. Ни сведений о персонале, ни контактных данных завотделением, главного врача и контролирующих организаций, вообще ничего больше. На просьбу предоставить эти сведения, мне был задан вопрос «Зачем?». Но это же не секретная информация.
Что и говорить о том, что даже при выписке я осталась в полном неведении о результатах лечения. Принесли капельницу, спросили: «Будешь колоть?». Я отказалась, поскольку лечащего врача не было на месте. После этого мне не дали ни результатов анализов для последующего наблюдения, ни рекомендаций для дальнейших действий. Вручили больничный лист и – до свидания. Как выяснилось позже, я звонила соседкам по палате, меня после моей «выписки» искал мой лечащий врач. Она, оказывается, была не в курсе, кто и на каком основании меня выписал!
Корр.: Вы говорите о том, что родственники приносят пациенткам еду. Обычное дело для любой российской клиники. Значит, и вам не хватало больничной еды?
В.Б.: Кормят в первом роддоме «помоями». Не хотелось бы употреблять столь сильных выражений, но если уж нас называют свиньями, что же делать… Каша пахнет псиной. С пятницы по понедельник мы питались хлебом одного дня. В супе-свекольнике плавают вареные яйца. Даже не знаю, как описать эту еду. Парадокс, но когда в мае я находилась в гинекологическом отделении, там пациенток кормили замечательно. А теперь почти вся пища просто выбрасывается, потому что ее невозможно есть. А ведь оба отделения обслуживает одна и та же кухня. Почему так происходит – так и осталось загадкой.
Корр.: В анкете, которую теперь все пациенты стационаров заполняют при выписке, вы отметили, что категорически не удовлетворены качеством лечения. Что еще повлияло на такую негативную оценку?
В.Б.: Отдельная история – то, как будущие мамы проходят ультразвуковое исследование. По назначению врача мы пришли в соответствующий кабинет, но своей очереди там пришлось ждать около трех часов. А когда она подошла, вдруг выяснилось, что в списках на исследование многих нет. Выходит, ждали зря. Одна из девушек отправилась на пост медсестры, чтобы попросить совета, но там выяснилось, что ее действительно нет в списках. Утром на обход пришел врач и долго недоумевал, отчего же несознательная пациентка не прошла исследование.
Вообще я, как и многие другие пациентки отделения, отметила бы работу только молоденькой процедурной медсестры, она делала пациентам уколы и ставила капельницы. Все вовремя, аккуратно и с улыбкой! Не хамила, не «огрызалась», а просто молча делала свою работу, не жалуясь на тяжелую жизнь российской медсестры! Остальные только резали таблетки, измеряли давление и через раз звали утром на анализы. Ни совета, ни помощи от них получить было невозможно. Медсестра медсестре – рознь! Например, в отделении неврологии или в «травме» им приходится всю ночь принимать больных, прибегать к лежачим больным по первому зову и даже порой «таскать» на себе таких больных. А здесь? В половине десятого вечера на посту зачастую уже никого нет! Где искать персонал? Куда бежать, кого звать в случае чего? Ведь и врача дежурного мы ни разу не встретили – ни вечером, ни ночью! По крайней мере, в отделении патологии его не было!
Мы часто слышим о том, что рождаемость в нашей стране низкая, нас призывают повышать демографию. А что для этого сделано? Ведь если беременная женщина попала в отделение патологии, это уже означает то, что у нее есть проблемы с вынашиванием ребенка, она попала сюда, чтобы врачи и остальной персонал помогли ей сохранить жизнь будущего сына или дочки. И делать это только при помощи медикаментов недостаточно! Немаловажно, как к тебе относятся. Лично я, без преувеличения, почувствовала себя пациентом психиатрической больницы! Никакого желания рожать в этом медицинском учреждении у меня нет, будем искать альтернативу!
Дмитрий ЧЕРНОВ.