Михаил Аркадьевич Светлов

(1903–1964)

Светлов – поэт с внутренней независимостью и безупречным вкусом. Строки из его стихотворений становились цитатами, а песни, положенные на музыку композиторами, считались народными. Он стал кумиром целого поколения, боготворившего его, и талантливейшим из так называемых «комсомольских поэтов». Человек устной культуры, он также был известен как автор афоризмов, получивших широкую популярность.

Михаил Аркадьевич Светлов (настоящая фамилия – Шейнкман) родился 17 июня 1903 года в Екатеринославе (сегодня – Днепр, пока Украина). В 1917 году он окончил начальное училище, и тогда же было опубликовано его первое стихотворение. Вскоре он ушел добровольцем в Красную армию.

В 1921 году Светлов перебрался в Харьков, где был назначен редактором журнала «Юный пролетарий». Здесь вышел его первый сборник стихов «Рельсы». В 1922 году Михаил уехал в Москву и сразу занялся образованием. Он учился на рабфаке, потом – на литературном факультете Московского университета, в Высшем литературно-художественном институте им. В.Я. Брюсова.

В эти годы один за другим выходили его сборники: «Стихи», «Корни», «Ночные встречи», «Книга стихов», в которых центральное место занимали героизм и романтика гражданской войны. В этих стихах талант Светлова проявился в полную силу.

В 1926 году он написал знаменитую «Гренаду», которая принесла ему всенародную известность и любовь. На слова этого популярного стихотворения множество композиторов разных стран написали музыку, а Маяковский читал наизусть на своих концертах.

Светлов писал также стихи для подпольных троцкистских листовок, за что был исключен из комсомола, а его творческую деятельность активно «урезали», и он занялся переводческой работой, а также преподавал в Литературном институте и продолжал писать, в том числе и пьесы. Одно из лучших его произведений 1930-х годов – стихотворение «Каховка», которое вскоре стало песней и приобрело огромную популярность. Вообще, многие стихотворения поэта характеризуются песенностью и наличием лирики.

В годы Великой Отечественной войны поэт был корреспондентом нескольких фронтовых изданий. Наиболее известные из его военных произведений – стихотворение «Итальянец» и поэма «Двадцать восемь». Фронтовые впечатления Михаила Аркадьевича также отразились в пьесе «Бранденбургские ворота».

Но в послевоенные годы творчество Светлова было в опале, его не печатали, не упоминали критики, ему не разрешали выезжать за границу. Он вновь занялся преподаванием и стал одним из самых любимых профессоров Литературного института. Михаил Аркадьевич постоянно был окружен молодежью, студенты обожали его, а он не мог без них.

Лишь в 1954 году после съезда писателей, на котором в защиту поэта выступили С. Кирсанов и О. Берггольц, он вернулся в литературу. Для сборника его стихов «Горизонт» и книг «Охотничий домик» и «Стихи последних лет», характерен переход от романтики к естественной разговорности. За книгу «Стихи последних лет» Светлову посмертно присуждена Ленинская премия.

Его последние произведения – пьесы: «Чужое счастье» (1953), «С новым счастьем» (1956), «Любовь к трем апельсинам» (1964), а работу над пьесой об А. Сент-Экзюпери он не успел завершить.

Умер Михаил Аркадьевич Светлов 28 сентября 1964 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Его именем называли пароходы, шахты, улицы и библиотеки, а в Москве в Камергерском переулке установлена мемориальная доска в «Доме писательского кооператива», где он жил.

Кто рос в Советском Союзе, те помнят «Гренаду» – красивую балладу о Гражданской войне и далеком испанском городе. Но в Испании Михаил Светлов никогда не был. Как жил этот человек, что знали о нем современники и как поэт относился к трудностям.

Алексей Бодяшкин «Что он за человек, и зачем читать Светлова?»

Михаил Светлов (он же Шейнкман) родился в 1903 году на востоке Украины. Поддерживал красных, уже в юности сражался на коне с белогвардейскими бандами. Лирика, да и вся его жизнь, пропитана азартом молодости – поэтому читать Светлова по-прежнему не скучно.

Самым популярным стало стихотворение «Гренада». Оно понравилось многим поэтам СССР, включая саму Марину Цветаеву.

«Передай Светлову, что его Гренада – мой любимый – чуть не сказала: мой лучший – стих за все эти годы, – писала Цветаева Пастернаку. – У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, – пусть Есенину мирно спится».

Михаил Светлов стихи писал так же, как жил: азартно и увлеченно. Конечно, на «Гренаде» мастерство не закончилось. Есть, к примеру, великолепное стихотворение «В разведке». Страх смерти, красота ночной природы и неразгаданная тайна жизни смешались в один коктейль.

«…Ночь звенела стременами,

Волочились повода,

И Меркурий плыл над нами –

Иностранная звезда…»

Человек и теплоход: как фильм напомнил о советской поэзии

Если вы смотрели комедию «Бриллиантовая рука», вы помните теплоход «Михаил Светлов». На нем главный герой отправлялся в круиз. Но никакого реального «Светлова» в 1960-е годы не было. Суда, которые участвовали в съемках, носили другие названия. Просто режиссер Леонид Гайдай решил увековечить имя своего друга в картине.

Позже, уже в 1980-е, на воду спустили теплоход под названием «Михаил Светлов»: справедливость восторжествовала. Построенное в Австрии пассажирское судно сначала отдали в Обь-Иртышское пароходство, а позже перевели в другое место. Сегодня этот корабль ходит по реке Лене: от Якутска до Тикси. Так что можно читать Светлова и путешествовать на судне его имени.

Юмор и самоирония: универсальное оружие Михаила Светлова

Светлов был остроумен и язвителен. Коллеги из цеха советской поэзии всегда отмечали эту черту. Но Михаил Аркадьевич умел посмеяться и над собой. Причем в самых несмешных ситуациях. Говорили, что однажды произошел такой случай. Светлов был тяжело болен и знал, что прогрессирует рак легкого. Лежал в больнице, и его пришел навестить кто-то из друзей. Товарищ протянул Михаилу Аркадьевичу бутылку боржоми. Тот взял её в руки и прочел надпись на этикетке: хранить в темном холодном месте в горизонтальном положении. «Вот и меня скоро так же…» – мрачно пошутил поэт. Его не стало 28 сентября 1964 года.

Шутники сильнее Смерти: даже над ней они готовы иронизировать. Михаил Светлов остался в памяти миллионов людей из бывшего СССР. Его стихи продолжают звучать со сцен и перед камерами. Загадочная Гренада по-прежнему вдалеке, но это неважно. Главное – стремиться к Мечте и пытаться её догнать!

Наибольшая неправда Михаила Аркадьевича Светлова не в том, что он отказался от родовой фамилии Шейнкман и от отчества Аронович. В Советском Союзе это считалось нормой: еврейские дети, выбиваясь в люди, брали себе менее «местечковые» фамилии. Даже Вениамин Каверин, слывший честнейшим человеком и автором, скрыл истинную фамилию Зильбер… То, в чем Светлов покривил душой, относилось не к биографии.

В 1919 году Михаил взял псевдоним «Светлов» и вступил в комсомол. Не вышло из него толкователя Торы. Михаил Светлов посвятил себя другой идеологии. Уже шестнадцати лет его назначили заведующим отделом печати Екатеринославского губкома комсомола. А семнадцати лет он «записался добровольцем» в Красную армию и успел повоевать в Гражданской войне. Именно боевая юность оставила поэзии Светлова маркер романтики революционного подвига. Какое-то время Светлов жил в Харькове. Выпустил там первый сборник стихов «Рельсы» (в 1923 году). А еще… поддерживал левую оппозицию и устраивал поэтические вечера, сбор с которых передавал на нужды оппозиционного нелегального Красного креста. В этом Светлову помогали поэты Иосиф Уткин и Михаил Голодный. Троица еще и оппозиционную газету выпустила к 7 ноября 1927 года… Удивительно ли, что были они все «на карандаше» у сотрудников НКВД?..

Михаил Светлов пережил обоих друзей, с кем показывал «фигу в кармане» молодой советской власти. Иосиф Уткин в годы Великой Отечественной войны был фронтовым корреспондентом и погиб в авиакатастрофе в 1944 году, летя из партизанского края. Михаила Голодного сбила машина в 1949 году. Тогда в СССР как раз разворачивалась борьба с космополитизмом, и под автомобили в разных городах почти синхронно попали многие деятели Еврейского антифашистского комитета и просто видные деятели данной национальности… Михаил Светлов тоже был военным корреспондентом все четыре года войны, но его боевой путь не закончился на фронте: он вернулся к мирной жизни с наградами. За боевую журналистскую работу Светлов получил два ордена Красной Звезды и медали. Светлов прошел войну, преодолел кампанию борьбы с космополитами, смерть Сталина, хрущевскую «оттепель» и умер в 1964 году. Естественной смертью – от рака легких. За книгу «Стихи последних лет» Светлову посмертно, в 1967 году, была присуждена Ленинская премия.

Своеобразной была творческая судьба Светлова. Он, воспевавший революционную романтику, не принимал то, во что она выродилась. В архивах вышеназванной организации сохранились его крамольные высказывания о свежеорганизованном Союзе писателей СССР: «От этой организации, кроме пошлой официальщины, ждать нечего». О Коммунистической партии он говорил еще гаже: «Она переродилась, ничего общего с пролетариатом она не имеет» или «Пребывание в партии превратилось в тягость, там все ложь, лицемерие и ненависть друг к другу, но уйти из партии нельзя. Тот, кто вернет партбилет, лишает себя хлеба, свободы, всего». Негативно высказывался он и о политических процессах, прекрасно понимая им цену. «Где надо» об этих настроениях знали, реестр неосторожных словечек вели – при этом Светлов спокойно жил в Москве, преподавал в Литинституте, печатался, и единственной явной репрессией в его адрес оказался запрет пьесы о колхозной жизни. И упокоился он на Новодевичьем. Скрывалась ли под внешним благополучием Михаила Аркадьевича какая-то большая кривда? Трудно сказать.

Писатель-лагерник Варлам Шаламов в своих воспоминаниях записал, что Светлов признался ему: «Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал». Шаламов ответил, что для той эпохи это немалая заслуга – потрудней, пожалуй, чем написать «Гренаду». Он, современник, поверил Светлову. Станем ли мы из будущего спорить с обоими, кого уже давно на свете нет?..

Светлов слукавил в разговоре с Шаламовым в другом: он был прекрасный поэт и знал это. Именно в поэзии – в своей четкой, ясной, энергичной поэтике – Михаил Светлов всю жизнь… грандиозно и блистательно лгал.

В 1927 году 24-летний Светлов написал стихотворение «Живые герои», где со всем пылом молодости обрушился на классиков за то, что они уничтожали созданных ими же героев:

Чубатый Тарас

Никого не щадил…

Я слышу

Полуночным часом,

Сквозь двери:

– Андрий! Я тебя породил!.. –

Доносится голос Тараса.

В этом стихотворении упоминаются убитый отцом Андрий Бульба, плененный предателями Кочубей, губитель старухи Раскольников, самоубийца Анна Каренина. Молодой поэт решил научить «товарищей классиков», как обращаться со своими креатурами.

Я сам собираюсь

Роман написать –

Большущий!

И с первой страницы

Героев начну

Ремеслу обучать

И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах

Отбросить невроз,

Герой заскучает порою,–

Я сам лучше кинусь

Под паровоз,

Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу

Мне придется лежать, –

Я знаю:

Печальной толпою

На кладбище гроб мой

Пойдут провожать

Спасенные мною герои.

Прохожий застынет

И спросит тепло:

– Кто это умер, приятель? –

Герои ответят:

– Умер Светлов!

Он был настоящий писатель!

Прекрасный зарок? Да, гуманный. Только… на тот момент Светлов уже написал одно из своих «программных» стихотворений «Рабфаковке» (в 1925 году). Стихи обращены к девушке, которая, отработав смену у станка, ночью учит курс всемирной истории к зачету. Её поражают трагические судьбы двух женщин – военачальницы и королевы:

Громкий колокол с гулом труб

Начинают «святое» дело:

Жанна д’Арк отдает костру

Молодое тугое тело.

Палача не охватит дрожь

(Кровь людей не меняет цвета), –

Гильотины веселый нож

Ищет шею Антуанетты.

Поэт совершенно конкретно говорит девушке, которая учит историю, что её ждет такая же гибельная участь:

Наши девушки, ремешком

Подпоясывая шинели,

С песней падали под ножом,

На высоких кострах горели.

Так же колокол ровно бил,

Затихая у барабана…

В каждом братстве больших могил

Похоронена наша Жанна.

Мягким голосом сон зовет.

Ты откликнулась, ты уснула.

Платье серенькое твое

Неподвижно на спинке стула.

Ну да, пусть рабфаковка пока поспит – впереди борьба за идею, ножи, костры и братство больших могил. Напутствовал, нечего сказать.

А в 1926 году Светлов написал свое самое знаменитое стихотворение «Гренада», которое, не сговариваясь между собой, положили на музыку около 20 композиторов разных стран. Безусловно, это прекрасный поэтический символ пути в революцию:

Мы ехали шагом,

Мы мчались в боях,

И «Яблочко»-песню

Держали в зубах.

Ах, песенку эту

Доныне хранит

Трава молодая –

Степной малахит.

Но песню иную

О дальней земле

Возил мой приятель

С собою в седле.

Он пел, озирая

Родные края:

«Гренада, Гренада,

Гренада моя!»

Наверное, все помнят этого мечтателя: «он хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». «Гренада» – одно из самых трудно истолковываемых стихотворений Светлова. Все дело в несоответствии названия сюжету! Ведь Гренада – это остров в Карибском море, и никакая революционная конница до него степями не доскачет. А провинция в Испании называется Гранада. Но хлопец, томимый испанской грустью, мечтал именно о Гренаде… Литературоведы и историки до сих пор не договорились, что подразумевал поэт: закономерную неграмотность крестьянского парня, для которого все дальние топонимы едины; его же стремление к безграничной революции на всем земном шаре, перед которой океан не преграда; неконкретную мечту, вроде той, что декаденты называли Фата-Морганой? Или сам Светлов не был силен в географии – этому меламед не учил?.. Правда, с легкой руки Светлова «Гренада» так вросла в культурное поле, что многие о Гранаде и не слышали (как моя учительница географии, например).

Но ложь Светлова – не в путанице названий. Если вдуматься, «Гренада» – страшное и ожесточенное стихотворение:

Пробитое тело

Наземь сползло,

Товарищ впервые

Оставил седло.

Я видел: над трупом

Склонилась луна,

И мертвые губы

Шепнули «Грена…»

(…)

Отряд не заметил

Потери бойца,

И «Яблочко»-песню

Допел до конца.

Лишь по небу тихо

Сползла погодя

На бархат заката

Слезинка дождя…

«Мечтатель-хохол» погиб на пути в Гренаду, его смерть не вызывает сомнений – «пробитое тело» прямо назвали трупом, а отряд не заметил потери бойца, едет и поет себе. Автор же призывает:

Новые песни

Придумала жизнь…

Не надо, ребята,

О песне тужить.

Почему – о песне тужить? Тут, на минутку, человек погиб!.. А вот такова она, революционная романтика: лес рубят, щепки летят. Удивительно – но тогдашняя интеллигенция, которая, казалось бы, должна была отшатнуться от такой жестоко-прагматичной позиции поэта, восхищалась «Гренадой». В конце года, когда «Гренада» явилась миру, Марина Цветаева писала Борису Пастернаку просьбу передать Светлову в «Молодую гвардию», что эти стихи стали её любимыми; и даже – что у Есенина ни одного такого не было. А ведь сама Цветаева описывала Гражданскую войну совсем в других интонациях и образах: как катастрофу, в которой нет ни победителей, ни побежденных.

Может быть, Светлов сам устыдился «Гренады» и решил пересмотреть свои поэтические взгляды? И обещал сохранять персонажей живыми? Хорошо, посмотрим, что он создал после «Живых героев». В том же 1927 году появилось великолепное эпическое стихотворение «В разведке».

Поворачивали дула

В синем холоде штыков,

И звезда на нас взглянула

Из-за дымных облаков.

Наши кони шли понуро,

Слабо чуя повода.

Я сказал ему: – Меркурий

Называется звезда.

Эти двое, которые «с утра ушли в разведку», ближе к полуночи наткнулись на вражеский разъезд.

Тихо, тихо…

Мелко, мелко

Полночь брызнула свинцом, –

Мы попали в перестрелку,

Мы отсюда не уйдем.

Когда по ним начали стрелять, герой-рассказчик предложил бежать от врага. Но его напарник сурово возразил:

Лучше я, ночной порою

Погибая на седле,

Буду счастлив под землею,

Чем несчастен на земле.

Полночь пулями стучала,

Смерть в полуночи брела,

Пуля в лоб ему попала,

Пуля в грудь мою вошла.

Ночь звенела стременами,

Волочились повода,

И Меркурий плыл над нами,

Иностранная звезда.

Погибли оба – и трус, и храбрец. Хорошо Михаил Светлов сохранил жизнь своим героям!.. Да еще и проявил незаурядные способности медиума – о том, как закончился разведывательный рейд, рассказывает, получается, бесплотная душа или революционная совесть персонажа. Но эта «перестрелка» меркнет перед стихотворением того же года «Пирушка». Оно начинается с уютной сцены застолья двоих товарищей, однозначно в честь 10-летия Октябрьской революции:

Пробивается в тучах

Зимы седина,

Опрокинутся скоро

На землю снега, –

Хорошо нам сидеть

За бутылкой вина

И закусывать

Мирным куском пирога.

Но тут же поэт расставляет точки над «и»: кто участвует в пирушке.

Пей, товарищ Орлов,

Председатель Чека.

Пусть нахмурилось небо,

Тревогу тая, –

Эти звезды разбиты

Ударом штыка,

Эта ночь беспощадна,

Как подпись твоя.

(…)

Вдохновенные годы

Знамена несли,

Десять красных пожаров

Горят позади,

Десять лет – десять бомб

Разорвались вдали,

Десять грузных осколков

Застряли в груди…

И тут начинается невыразимое: автор любуется своим героем, сочетая несочетаемое – его якобы природную застенчивость с безжалостной и бескрайней политикой красного террора:

Расскажи мне, пожалуйста,

Мой дорогой,

Мой застенчивый друг,

Расскажи мне о том,

Как пылала Полтава,

Как трясся Джанкой,

Как Саратов крестился

Последним крестом.

(…)

Как мосты и заставы

Окутывал дым

Полыхающих

Красногвардейских костров,

Как без хлеба сидел,

Как страдал без воды

Разоруженный

Полк юнкеров…

Стихотворение сопровождает певучий рефрен:

Приговор прозвучал,

Мандолина поет,

И труба, как палач,

Наклонилась над ней…

Автор не дает забыть ни своим персонажам, ни, тем более, читателям, что очень скоро способности товарища Орлова снова будут востребованы. И ведь Михаил Светлов как в воду глядел… Прозой он говорил о политических процессах совсем другое. А в стихах воспевал террор и славил массового убийцу.

Дальнейшее творчество Михаила Светлова только подтверждает: он не выполнил то, что обещал своим героям. Он никого не хотел оставлять в живых – картины смерти куда поэтичнее. Вспомним культовую пионерскую песню «Маленький барабанщик». Если кто не в курсе, это тоже Светлов, 1929 год.

Мы шли под грохот канонады,

Мы смерти смотрели в лицо,

Вперед продвигались отряды

Спартаковцев, смелых бойцов.

Средь нас был юный барабанщик.

В атаках он шел впереди

С веселым другом-барабаном,

С огнем большевистским в груди.

Однажды ночью на привале

Он песню веселую пел,

Но, пулей вражеской сраженный,

Пропеть до конца не успел.

С улыбкой юный барабанщик

На землю сырую упал,

И смолк наш юный барабанщик,

Его барабан замолчал.

Промчались годы боевые,

Окончен наш славный поход.

Погиб наш юный барабанщик,

Но песня о нем не умрет.

Все эти революционные герои, милые, в сущности своей (кроме председателя ЧК – тот не умирает, а сам казнит) погибали в стихах Светлова ради будущего, которое им не суждено увидеть. И было их слишком много для того, чтобы говорить о единичных исключениях из правила, которое он сам себе поставил. Риторический вопрос – а кто Михаила Аркадьевича за язык тянул?..

Единственный антипатичный герой возникает в стихотворении Светлова «Итальянец» 1943 года. Этот текст был безумно популярен в годы войны. Как «Землянка» Суркова или «Жди меня» Симонова.

Молодой уроженец Неаполя!

Что оставил в России ты на поле?

Почему ты не мог быть счастливым

Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,

Так мечтал о вулкане далеком!

Как я грезил на волжском приволье

Хоть разок прокатиться в гондоле!

Автор не отказывает убитому итальянцу в каких-то человеческих чертах. Он понимает, что тот не сам решил идти войной на его землю: «Нет! Тебя привезли в эшелоне для захвата далеких колоний». Но раз уж парень из Неаполя стал жертвой глобальной политики, пусть теперь не обижается:

Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю – и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Конечно, когда речь идет о фашистах, с утверждением о справедливости не поспоришь. Но факт остается фактом: поэт Михаил Светлов в очередной раз породил своего персонажа, чтобы его убить. Как чубатый Тарас.

Такой подход Михаил Аркадьевич сохранил до седых волос. Видимо, в последние годы жизни он вспомнил великое множество «погубленных» им героев – и написал лирическое стихотворение «Пусть погиб мой герой» (1963 год). В нем он вроде бы и кается перед ними – но не отступает. Собирается продолжать в том же духе: опять освобождать отдаленные страны мира, теперь уже не путаясь в названиях.

Пусть погиб мой герой.

Только песня доныне жива.

Пусть напев в ней другой

И другие, конечно, слова.

Но в бессонное сердце

Стучатся все так же упрямо

И надежда Анголы,

И черная боль Алабамы.

(…)

Пусть же крепнет содружество

Смелых. И в песне доносится пусть

И кубинское мужество,

И испанская грусть.

Что же произошло со Светловым? Ошибся ли он, когда обещал не бросать на рельсы героев? Или переоценил себя? Или обстоятельства, в которых жил и творил? Или, может быть, он выступал против бессмысленной и эгоистичной смерти, как у Анны Карениной – а смерть во имя лучезарного будущего была в его глазах лучшим венцом достойной жизни?.. Так или иначе, советский поэт показал нам огромную разницу между декларацией и фактом. Но как талантливо!

calend.ru
dobro.press
Ревизор.ru