Часть VI
(Продолжение. Начало «В» от 19.01.2022, 26.01.2022, 02.02.2022, 09.02.2022, 16.02.2022)
Почему «мышь проскочила»?
Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер вечером 28 июня 1942 года запишет в своем дневнике: «Наступательная операция «Блау» началась. Выступление группы фон Вейхса оказалась для противника тактической неожиданностью. После сравнительно легко удавшегося прорыва в расположение противника он начал местами оказывать очень упорное сопротивление, которое пришлось подавлять. Наступление развивается вполне удовлетворительно. Результаты наступления полностью подтверждают данные о группировке противника. Силы противника на фронте количественно слабы, но на отдельных участках – глубоко эшелонированы. Когда и где противник введет в глубине обороны более крупные силы, еще неизвестно. В течение первого дня наступления никаких признаков такого ввода сил не обнаружено».
Франц Гальдер ошибался. Плотность советских войск была достаточной, а вот сопротивление они оказали слабое. Немцы опасались, что их противник сознательно отвел дивизии первого эшелона, чтобы избежать потерь от артподготовки и штурмовых ударов авиации, предшествующих наступлению, и затем нанести удары из глубины обороны. Они слишком хорошо думали о командующем 40-й армии генерале Михаиле Парсегове, который получил звание Героя Советского Союза за прорыв линии Маннергейма на Карельском перешейке в марте 1940 года. Он был умелым и храбрым артиллеристом, но других способностей современники за ним не замечали.
Парсегов утратит управление войсками уже в первый день немецкого наступления и не восстановит его до 4 июля, когда на посту командующего армией его сменит Маркиан Попов – генерал со сложной судьбой и несомненным полководческим талантом. В его активе Брянская наступательная операция, проведенная в августе–сентябре 1943 года. Продвинувшись на 200 километров, войска возглавляемого Маркианом Поповым Брянского фронта, освободив несколько крупных городов, форсировав реки Сож и Десна, понесут наименьшие потери за всю историю Великой Отечественной войны в подобных операциях.
Но генерал имел одно пагубное пристрастие, из-за которого его назначение командующим фронтом неизменно оборачивалось снятием с должности. Любил Маркиан Попов крепко выпить и под воздействием зеленого змия поскандалить с руководством. Конфликты забывались, генерал вновь получал высокие назначения и успешно воевал.
Ему удастся восстановить надежное управление 40-й армией, но все эти события – удел будущего, а пока… Соединения, не имея связи с командованием, не объединенные на активные действия общим оперативным замыслом, отступали сами по себе, теряя людей и технику, лишаясь в конечном итоге значения боевых единиц.
Немцы за неделю, с 28 июня по 3 июля, прошли более двухсот километров, достигли Дона в районе Воронежа и захватили без боя переправы через реку. Таких темпов продвижения гитлеровцы не всегда достигали даже летом 1941 года. В советской и российской исторической литературе успехи гитлеровцев на первоначальном этапе операции «Блау» на воронежском направлении привычно объясняют недостатком сил, поздним вводом резервов и прочими причинами, зависящими от Ставки.
Но почему тогда в ночь перед наступлением гитлеровцев, когда противник уже не мог скрывать подготовки к предстоящему штурму, командарм Парсегов спокойно спит, а накануне разрешает члену военного совета армии отправиться к семье в отпуск? Судя по всему, не менее комфортно чувствовали себя командующий фронтом и его штаб. Незадолго до начала операции «Блау» Голиков интересовался у Парсегова, устоит ли армия, если немцы ударят по полосе её обороны? Командарм тогда успокоил своего начальника заверением, что «мышь не проскочит».
Начальник штаба Брянского фронта генерал Михаил Казаков в мемуарах рассказывает, что в ночь на 28 июня он не отдавал распоряжений о переброске резервов на юг, а готовил план наступательной операции. Из такого признания вытекают два очевидных вывода. Первый заключается в том, что советская сторона старательно закрывала глаза на подготовку гитлеровцев к наступлению. И если Брянский фронт сам готовился к наступлению, то этот факт означает, что Голиков и Казаков располагали достаточными силами для успешного удара по противнику. Наступательные действия требуют значительно больше войск и техники, чем для обороны. Это второй вывод.
Несомненно, что немцы на участке прорыва 40-й армии создали значительный перевес в личном составе, артиллерии и технике. Но я не возьмусь утверждать, что он оказался настолько критическим, что априори гарантировал поспешное отступление наших войск, переходящее в бегство.
Большинство советских и российских источников сообщают о больших потерях, которые гитлеровцы понесли в боях против войск генерала Парсегова и четырех советских танковых корпусов, наносивших в полосе обороны 40-й армии контрудары по противнику начиная с 29 июня. Один из современных авторов в публицистических усилиях дошел до такого уровня фашистских потерь в бронетехнике, что превысил количество танков и штурмовых орудий в группировке Вейхса к началу операции. Мне бы хотелось верить в такой исход боёв, но…
Реальность несоизмеримо страшнее и трагичнее. Если верить немецким источникам, то соотношение потерь в полосе обороны 40-й армии выглядит для нас даже более печальным, чем летом 1941 года. Не стану сейчас называть эти цифры, чтобы и не шокировать читателей, и потому, что, на мой взгляд, они требуют серьезной проверки. Согласно дневниковым записям Гальдера, безвозвратные потери (погибшие и пропавшие без вести) гитлеровской армии на всём советско-германском фронте за девять дней, с 22 по 30 июня, составили 1 584 человека. Но, по статистике того же Гальдера, немцы за первый год войны ежедневно теряли около 1 000 человек.
Причины успешного прорыва немцами полосы обороны 40-й армии кроются не только в слабости наших войск, организационном несовершенстве стрелковых и танковых соединений этого периода. Подоплеку событий позволяет увидеть письмо Сталина. Оно написано более чем за месяц до начала операции «Блау», 27 мая, и адресовано командованию Юго-Западного фронта. Но в нём фиксируется ситуация, характерная для всей летней кампании 1942 года и для всей Красной Армии.
Документ настолько красноречивый, что есть необходимость процитировать его полностью:
«Тимошенко, Хрущеву, Баграмяну.
За последние четыре дня Ставка получает от вас всё новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.
Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу легкую победу.
Имейте в виду, что наши ресурсы по вооружению ограничены, и учтите, что, кроме вашего фронта, есть ещё у нас другие фронты.
Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением. Если вы не научитесь управлять войсками, вам не хватит всего вооружения, производимого во всей стране.
Учтите всё это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь».
На мой взгляд, всё то, о чём пишет Сталин командованию Юго-Западного фронта, тождественно имело место на Брянском фронте и в 40-й армии с началом операции «Блау», поэтому Ставка и поспешила избавиться от командующих обоими объединениями. Филипп Голиков отправился командовать армией. Потом у него еще происходили карьерные взлеты, пока в марте 1943 года генерала окончательно не отозвали с фронта. Служебный рост Филиппа Голикова возобновится во времена руководства страной Никитой Хрущевым, когда бывший командующий Брянским фронтом с разрывом в два года станет генералом армии, а затем и маршалом Советского Союза.
Михаил Парсегов отправится командовать артиллерией невоюющего Дальневосточного фронта. Его карьерный рост возобновится (правда, более скромный, чем у Филиппа Голикова) также во времена Никиты Хрущева.
Ни шагу назад!
Но вернемся в лето 1942 года на воронежское направление. Здесь немцы решительное превосходство имели в авиации, и от неё зависело очень многое. Танки и мотопехота противника не двигались, если им не расчищали путь пикирующие бомбардировщики. Наши бойцы вспоминали, что авиация противника буквально висела в воздухе, не давая поднять головы. Полное господство противника в небе позволяло ему вести непрерывную воздушную разведку и получать сведения о действиях наших войск, в том числе о выдвижении советских резервов из глубины обороны.
Это обстоятельство сыграло роковую роль для 5-й танковой армии Героя Советского Союза генерала Александра Лизюкова. Планировалось, что она нанесет 6 июля удар по флангу механизированной группировки противника, наступавшего с запада на Воронеж. Но воздушная разведка немцев засекла передвижение корпусов Лизюкова двумя днями раньше, поэтому противнику удалось своевременно перебросить навстречу советской армии вначале 9-ю, а затем 11-ю танковые и две пехотные дивизии.
Для наших читателей, которые не очень хорошо ориентируются в организационно-штатной структуре частей и соединений Красной Армии и вермахта, поясню, что немецкая танковая дивизия того периода по количеству личного состава, артиллерии и транспортных средств превосходила советский танковый корпус. Стрелковая дивизия РККА также уступала по численности, по количеству и калибрам артиллерии, автотранспорту пехотной дивизии вермахта.
Александр Лизюков имел в распоряжении 641 танк, в том числе 83 – КВ, 228 – Т-34, английских MK-II «Матильда» – 88, легких Т-60 – 242. По количеству бронетехники мы имели значительное преимущество перед гитлеровцами, но во всём остальном уступали им. Армия Лизюкова понесла большие потери и от авиации противника. Согласно распоряжению Ставки нашу танковую группировку с воздуха прикрывала сформированная буквально на днях 1-я авиационная истребительная армия (ИАА). Она имела в своем составе 231 истребитель – значительно больше, чем у противника в 4-м воздушном флоте, который действовал в интересах всей группы армий «Юг». А в состав Брянского фронта входила еще и 2-я воздушная армия.
Официальные источники сообщают, что ИАА «вела ожесточенные бои на земле и в воздухе, прикрывая войска от ударов вражеской авиации». К исходу 12 июля в составе истребительной армии уцелели 66 машин. В журнале боевых действий 7-го танкового корпуса, входившего в состав 5ТА, в записи, датированной тем же днем, говорится о том, что «в корпусе в среднем 5–7 танков на бригаду и значительный некомплект противотанковой артиллерии и мотопехоты, погибших от авиации противника». Наши наземные войска, по их словам, почти не видели советской авиации в воздухе.
Друг Александра Лизюкова писатель и журналист Александр Кривицкий, в дни контрудара находившийся в боевых порядках 5-й армии, вспоминал, что командарм требовал от фронта: «Прикройте нас с воздуха, и мы сделаем всё, что необходимо… Дайте авиацию, иначе всё погибнет».
Часть причин, по которым поддержка с воздуха танковой армии оказалась неэффективной, называет служебная записка на имя Сталина, подписанная 9 сентября 1942 года заместителем Верховного главнокомандующего Георгием Жуковым, заместителем наркома обороны СССР по авиации Александром Новиковым и членом Государственного комитета обороны Георгием Маленковым. В ней говорилось:
«…на основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы».
В тот же день Сталин подписывает приказ № 0685 «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей».
В нём нарком обороны приказывал:
«1. Считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором штурмовики и бомбардировщики при выполнении боевой задачи не имели потерь от атак истребителей противника.
- Засчитывать сбитыми самолетами за летчиками только те самолеты противника, которые подтверждены фотоснимком или донесением наземного наблюдения…
- Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и переводить в штрафные части в пехоту».
5-я танковая армия поставленную задачу отбросить врага от Воронежа выполнить не смогла. Потеряв 489 танков и 7 929 бойцов, командиров и политработников убитыми, ранеными и пропавшими без вести, она отошла. Противник в этих боях также понес немалый урон, но они не сказались критически на наступательных возможностях гитлеровцев. Казалось, что Воронеж обречен на захват немцами. Но тут произошло то, что случится спустя полтора месяца, 23 августа в Сталинграде. Прорвавшиеся к Волге немецкие танки и мотопехоту встретит 10-я дивизия НКВД, и, многократно уступая противнику в живой силе и огневых средствах, продержится до подхода 62-й армии.
Нечто похожее случится и в Воронеже. В городских боях основной удар примут на себя 4 полка НКВД. Они сковали значительные силы противника, дав возможность новым командующим Брянского фронта и 40-й армии организовать на левом берегу Дона надежную оборону и оставить за собой на правом – плацдармы. С них в январе 1943 года начнется советское наступление, в ходе которого в плен попадет 71 тысяча военнослужащих противника – больше, чем под Сталинградом.
Воронеж в первой декаде июля сковал значительные силы гитлеровцев. Подвижные соединения 4-й танковой армии вермахта должны были, быстро уничтожив советские войска, оборонявшие город, передать занятые рубежи пехоте и, повернув на юг, завершить окружение основных сил Юго-Западного фронта. В этом случае немцы получали возможность практически беспрепятственно выйти к Волге и продвинуться на Кавказ, но этого не произошло.
«Топтание» танковых и моторизованных дивизий под Воронежем настолько раздражало Гитлера, что он принял решение снять с должности командующего группой «Юг» фельдмаршала Федора фон Бока. Фюрер, надо отдать ему должное, справедливо оценивал промедление у Воронежа как угрозу всей операции «Блау».
Но пока наступление нацистов на южном участке советско-германского фронта продолжалось. 28 июля 1942 года нарком обороны СССР Иосиф Сталин подписывает приказ № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций», больше известный как приказ «Ни шагу назад!». Начинался новый этап Великой Отечественной войны, когда произойдет то, что советский народ ждал от Красной Армии. Она научится воевать умением.
НА СНИМКЕ: генерал-майор Александр Лизюков (в центре)
Константин КОРОТОВ,
генеральный директор
«Корпорации развития Камчатки»