(Продолжение. Начало «В» от 19.01.2022, от 26.01.2022)
Часть III
Особисты против командующих фронтами
Весеннюю передышку после завершения зимней кампании 1941–1942 годов противоборствующие стороны на Восточном фронте активно использовали для пополнения своих войск личным составом и техникой.
Красная Армия активно формировала и вооружала новые соединения. К лету удалось развернуть девять свежих армий. Сегодня принято считать, что все резервы РККА концентрировались вблизи Москвы, что не соответствует действительности. К примеру, 57-я армия формировалась в районе Сталинграда. С мая в РККА приступили к созданию подвижных объединений. И одна из первых советских танковых армий – пятая формировалась в тылу Брянского фронта, прикрывавшего как центральное, так и южное направления.
К маю Красная Армия располагала 25 танковыми корпусами и 114 отдельными танковыми бригадами.
Наращивание сил, впрочем однобокое, делавшее акцент на бронетехнику, без комплексного развития других родов войск, побуждало советских командующих объединениями считать себя способными проводить масштабные наступательные операции. Но, если говорить о Юго-Западном фронте, то здесь нацеленность на активные действия, как помнит читатель, подпитывалась провоцирующей демонстрацией немецкой стороной своей слабости. Ставка в лице еще возглавлявшего Генеральный штаб РККА маршала Бориса Шапошникова более сдержано оценивала возможности войск наступать летом, но также надеялась на дальнейшее продвижение линии противостояния на Запад.
27 марта на совещании у Иосифа Сталина командующий Юго-Западным фронтом Семен Тимошенко и член военного совета Никита Хрущёв предложили провести операцию, целью которой являлся бы разгром противостоящих сил противника с последующим выходом советских войск на Средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее – на Черкассы, Первомайск, Николаев. Широкое наступление предполагалось осуществить из барвенковского выступа, который глубоко вклинивался в оборону немецких войск, создавая угрозу гитлеровским группировкам в районе Днепропетровска на юге и Харькова на севере.
Ставка не приняла предложенного Юго-Западным фронтом плана ввиду его очевидной несостоятельности. Прожекты Тимошенко – Хрущёва не учитывали реального соотношения советско-германских сил и возможностей отечественной экономики даже с учетом поставок по ленд-лизу.
На состоявшемся 30 марта очередном заседании в Ставке Юго-Западный фронт представил план наступательной операции с более скромной задачей – освобождение Харькова. Но даже против такой частной операции решительно выступал маршал Шапошников. Он полагал, что наступление из окруженного с трех сторон противником барвенковского выступа может привести к катастрофе, если противник сумеет нанести мощные контрудары у его оснований.
Сталин после колебаний принял сторону Тимошенко – Хрущёва. Но при этом ответственность за операцию Верховный целиком возложил на командование Юго-Западного фронта, приказав Генеральному штабу «считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться». Тем не менее Тимошенко из резерва Ставки получил значительные силы: 10 стрелковых дивизий, 26 танковых бригад и 10 артиллерийских полков. Пополнение по масштабам недавней Московской битвы колоссальное, но теперь такие силы Ставка могла позволить держать в резерве. Оставалось научиться грамотно их использовать.
Активные дезинформационные мероприятия немецкой стороны прикрывали подготовку к первой из частных наступательных операций вермахта в летнюю кампанию 1942 года. Она получила название «Фредерикус» и имела целью ликвидацию барвенковского выступа двумя ударами по сходящимся направлениям. Подготовка к ней проходила параллельно с организацией наступления на Харьков советской стороной и совершенно незаметно для нашей войсковой и агентурной разведки.
Исследователи до сего дня не смогли дать ответа на вопрос о причинах горячей активности командования Юго-Западного фронта, стремившегося наступать. Настаивая на проведении операции, Семен Тимошенко и Никита Хрущёв даже пошли на откровенный подлог, сфальсифицировав данные о численности, уровне подготовки, политико-моральном состоянии подчиненных им войск и количестве исправной техники. Скорее всего, они действительно уверовали в слабость противостоящего фронту противника.
То обстоятельство, что Тимошенко и Хрущёв на совещании у Сталина обходили молчанием эту причину своей настойчивости, удивления не вызывает. Заявлениями о слабости противника не добьешься выделения крупных резервов, и за победу над незначительными силами врага серьезных наград не получишь.
Нашлись честные командиры, которые еще до начала операции попытались предупредить Ставку о пагубности непродуманного наступления.
Полковник Иван Рухле, назначенный в апреле 1942 года начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, ознакомившись с замыслом операции, уточнив реальное состояние войск, внимательно проанализировав разведдонесения, пришел к убеждению, что наступление под Харьковом приведет к катастрофе.
Своим заключением он поделился с начальником 4-го отделения особого отдела фронта Михаилом Белоусовым, которого знал еще по довоенной службе. Полковник просил чекистские органы по оперативным каналам довести до Сталина его выводы о перспективах планируемой операции.
Белоусов доложил о разговоре с Рухле начальнику особого отдела фронта старшему майору госбезопасности Николаю Селивановскому. Тот, ознакомившись с доводами опытного штабиста, согласился с ними.
Пакет с грифом «совершенно секретно», адресованный начальнику управления особых отделов НКВД СССР Виктору Абакумову, ушел в Москву. В нём выделенным документом находилась докладная записка Верховному. Но Абакумов, то ли посчитав информацию незначительной, то ли по какой другой причине, Сталину о выводах полковника Рухле не доложил. Вместо этого, он, позвонив Хрущёву по ВЧ, сказал, что опытные штабные работники фронта выступают против наступления под Харьковом. Никита Сергеевич был плохим стратегом, но опытным царедворцем. Он сумел убедить Абакумова, что именно Верховный настаивал на операции и, следовательно, ничего изменить нельзя.
Наступление Юго-Западного фронта началось 12 мая. Оно завершилось окружением нескольких советских армий. Общие наши потери составили около 270 тысяч человек, из них убитыми и пропавшими без вести – более 171 тысячи.
29 мая Тимошенко и Хрущёв направили в Ставку телеграмму, в которой они вину за поражение попытались свалить на командование Южного фронта и командующих армиями. Такой доклад Сталина не устроил. В тот же день он направил на Юго-Западный фронт ответную телеграмму, в которой ответственность возложил именно на Тимошенко и Хрущёва: «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий… Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто».
Первое время казалось, что «разумение не по чину» не отразилось на судьбе полковника Ивана Рухле. В июле 1942 года он становится генерал-майором.
Но расследование причин провала майского наступления на Харьков продолжалось. Военная прокуратура и контрразведка всё чаще стали задавать Тимошенко и Хрущёву неудобные вопросы. И тогда фактические организаторы операции свалили вину за её провал на Рухле. 5 октября его взяли под стражу. Спустя 4 дня генералу предъявили обвинение в провале Харьковской операции и в работе на немцев. Следствие в отношение Рухле длилось невероятно долго – почти 11 лет. Срок в полной мере достойный Книги рекордов Гиннесса.
Есть на первый взгляд кажущееся невероятным объяснение длительного следствия. Органы безопасности старались оградить генерала от возможных случайностей вне стен следственного изолятора. Содержался Иван Рухле в достаточно сносных условиях, его семья не подвергалась репрессиям. Полностью генерала реабилитировали в 1953 году.
Николай Селивановский из Харьковской истории также сделал выводы. Он решил, что документы, ценой которых могут оказаться сотни тысяч жизней, какими бы последствиями подобный шаг не угрожал, следует направлять напрямую Верховному, что вскоре и продемонстрировал.
В июле 1942 года Ставка Юго-Западный фронт преобразовала в Сталинградский. Семена Тимошенко, не сумевшего остановить наступление немцев, заменил генерал-лейтенант Василий Гордов, личность в войсках, мягко говоря, непопулярная. Его не любили за хамство, доходящее до рукоприкладства, предельную самоуверенность, поверхностные военные знания.
После появления нового командующего сложная моральная обстановка на фронте еще более обострилась. По войскам и штабам пошел слух, что Ставка не надеется стабилизировать фронт, потому назначили человека очевидно неспособного справиться с ситуацией. Толковых генералов ставят на другие направления. Стремительно ухудшающаяся обстановка на фронте, казалось, подтверждала слухи. Разумеется, они стали известны особому отделу.
Николай Селивановский проинформировал Никиту Хрущёва о настроениях в войсках. Член Военного совета проигнорировал сообщение.
И тогда Николай Селивановский решил направить телеграмму о несостоятельности генерала Гордова как командующего фронтом напрямую Сталину. Начальник особого отдела понимал возможные последствия такого решения. Подчиненным он тогда сказал: «Неважно, что станет с нами. Главное, спасти Сталинград, спасти страну». Копии телеграммы Верховному он всё-таки направил Виктору Абакумову и наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берия, чтобы на случай их вызова к Сталину, они знали, о чём пойдет речь. Не исключаю, что телеграммы Селивановского своему руководству и спасли особиста.
Его вызвали к Лаврентию Берия. Неприятности Селивановского ограничились несколькими минутами крика наркома.
А Гордова сняли. В должности командующего фронта он находился 19 дней, но ошибок допустил много. Впрочем, маршал Георгий Жуков своих протеже не бросал. Впоследствии Гордов командовал армиями, в основном на фронтах своего покровителя, с крайне печальными результатами. В 1943 году 33-я армия под его командованием в Ржевско-Вяземской наступательной операции понесла громадные потери. Они составили половину потерь всего Западного фронта.
Окружение советских войск в барвенковском выступе, произошедшая двумя неделями раньше катастрофа Крымского фронта кардинально изменили обстановку на южном фасе советско-германского фронта. Но два трагических события, последовавших друг за другом, всё же не переориентировали Ставку в её точке зрения относительно направления главного удара гитлеровцев в летней кампании 1942 года. Однако дальше последовали события, которые заставили Москву внести коррективы в расстановку войск.
Константин КОРОТОВ,
генеральный директор
«Корпорации развития Камчатки»