Практически идентичные заявления в коллегию Верховного суда СССР и в Генеральную прокуратуру Советского Союза от Петра Иосифовича Худенко, осужденного за сотрудничество с гитлеровцами, поступили в октябре 1954 года.

Написанное от руки на нескольких страницах школьной тетради в линейку заявление начиналось почти как калька с популярной в тот период песенки: «А я простой советский заключенный…» Бывший староста белорусского села Дубровица Хойникского района тогда Полесской, а ныне Гомельской области Петр Худенко, несомненно знакомый с вокальным лагерным фольклором, начинал в том же духе (здесь и далее во всех цитируемых документах их стиль, орфография и пунктуация сохранены. – Авт.):

«Я простой, малограмотный деревенский житель, и у меня даже в мыслях не было стать изменником.

Я честно трудился, зарабатывал кусок хлеба, воспитывал семью.

Была война 1941 года, мы не ожидали прихода немцев в нашу местность. Находясь в рядах Советской Армии, я работал там шофером. Были большие налеты вражеской авиации, мне пришлось все потерять, остаться без автомашины. Наша часть была разбита, шли без командного состава, я попал в плен к немцам…»

Бывшего старосту сотрудники Управления Министерства государственной безопасности по Камчатской области арестовали 3 февраля 1951 года. Поводом для возбуждения уголовного дела стало обращение одного из земляков Худенко, который случайно встретил бывшего старосту в Петропавловске. Советский гражданин, придя в УМГБ, которое в начале 1950-х годов размещалось в здании на улице Набережной, сообщил о сотрудничестве плотника парохода «Орочон» Петра Худенко с немцами в период оккупации Белоруссии гитлеровцами.

Камчатские чекисты направили в Полесье запрос. Вначале из Гомеля пришла справка Кирилла Сацуро, командира действовавшего на территории Хойникского района в 1941–1943 годах партизанского отряда имени Суворова. Документ подтверждал сотрудничество Худенко с гитлеровцами. Он «работал старостой дер. Дубровица, насильно угонял молодежь в Германию, вел поиски расположения мест партизан. Командованием партизанского отряда им. Суворова несколько раз были направлены группы для поимки такового, но поймать не удалось, потому что скрывался», – сообщал Кирилл Сацуро. Затем пришли и свидетельские показания односельчан Худенко.

Ознакомившись с ними, плотник «Орочона» запираться не стал: да, служил старостой у немцев.

На допросах, которые проводил следователь следственного отделения УМГБ по Камчатской области майор Федоров, Худенко рассказывал историю предательства. Она радикально отличалась от версии, изложенной бывшим старостой в заявлениях, которые он напишет спустя три с половиной года из мест заключения. В обращениях в Главную прокуратуру и Верховный суд Худенко поведал далеко не все эпизоды своей короткой армейской биографии первых дней войны. Умолчал он и о судьбе погибших от рук карателей односельчан, от которых предатель требовал называть его «господином старостой».

В первые дни войны гитлеровцам Худенко не сдавался, он просто дезертировал, причем дважды. Немцев вблизи будущий староста впервые увидит в Дубровице после её оккупации фашистами в августе 1941 года.

А до того как Худенко бросит карабин и вверенную ему полуторку и направится в родное село на юго-востоке Белоруссии, ему удавалось держаться на значительном расстоянии от линии боевого соприкосновения.

Начало войны красноармеец Худенко встретит в Белостокском выступе. (Ныне это территория Польши, но в 1939 году она ненадолго вошла в состав Советского Союза.) В Белостокском выступе располагалась очень мощная 10 общевойсковая армия РККА, в одном из полков которой проходил службу боец Худенко. Точного наименования части в ходе следствия установить не удалось. Худенко утверждал, что он проходил службу в 8-м механизированном артиллерийском полку. Частей, однако, с таким названием в Красной Армии никогда не существовало. В военном билете преступника сделана запись о прохождении им службы шофером в 8-м стрелковом полку. И такового в Красной Армии на июнь 1941 года не существовало. В состав 10-й армии входила 8-я стрелковая дивизия. Возможно, в одном из двух артиллерийских полков этого соединения и проходил службу будущий староста.

В первый день войны, по словам Худенко, он получил приказ от начальника штаба полка эвакуировать жену и детей командира (понятия «офицер» в Красной Армии до января 1943 года не существовало. – Авт.) в тыл. Реальность такого распоряжения сомнений не вызывает. Значительное количество автотранспорта из частей и соединений первого эшелона РККА в начальный период боевых действий выделялось для эвакуации семей командного и политического состава в тыл. Но фамилии начальника штаба полка Худенко на следствии не назвал, ссылаясь на забывчивость.

И тут у меня возникают сомнения. Мог ли прослуживший два года в части разбитной шоферюга, имеющий немалый жизненный опыт, который включал в себя три года исправительно-трудовых лагерей, где Худенко отсидел до войны за хулиганку, не знать имени начальника штаба полка. Тот, скорее всего, в части новичком не являлся, поскольку успел перевезти к месту службы семью. Как тогда, так и сейчас военнослужащие, как правило, получив новое назначение, первоначально отправляются к месту службы без жены и детей.

Сомневаюсь также, чтобы командир мог доверить эвакуацию семьи неизвестному ему бойцу. Фамилию начальника штаба полка Худенко мог «запамятовать» из опасения, что офицер-артиллерист, пройдя войну, уцелел и способен поведать следствию нечто такое, о чём боец предпочитал не вспоминать.

Ничего бывший староста не мог рассказать следствию о судьбе семьи, которую ему приказали эвакуировать. По словам Худенко, женщина и дети «ушли куда-то». Сам же боец, бросив машину и карабин, переоделся в гражданскую одежду и отправился в родное Полесье. Фашисты к тому времени до него еще не добрались.

Полесское направление на стыке Юго-Западного и Западного фронтов прикрывала 5-я армия генерал-майора танковых войск Михаила Потапова. Объединению удалось долгое время сдерживать натиск немцев. Войска Потапова начнут отход за Днепр только через два месяца после начала войны.

Выдвинутый далеко на запад клин 5-й советской армии в критические дни лета 1941 года позволит вырваться из многочисленных котлов тысячам советским бойцам и командирам. Вблизи северного фланга полосы обороны Михаила Потапова из окружения в составе группы пограничников будущего начальника войск Камчатского пограничного округа Гурия Здорнова выйдут из окружения начальник Главного артиллерийского управления РККА маршал Григорий Кулик и генерал-майор Константин Голубев, командующий 10-й армией, в составе которой, скорее всего, встретил войну Петр Худенко.

Сам боец в родных местах оказался почти за месяц до того, как фашисты 19 августа оккупируют Гомель, от которого деревня Дубровицы расположена в 80 километрах к юго-востоку. Неожиданное появление Петра Худенко в селе еще до его оккупации обнаружил местный участковый уполномоченный. Милиционер, отыскав дезертира, отправил его в Хойниковский районный военкомат. Там Петру Худенко выдали повестку, которая предписывала через двое суток явиться на сборный пункт, а перед этим остричь волосы наголо и надеть чистое белье. За получение повестки Худенко расписался, но на сборный пункт не явился: спрятался у родственников в соседнем селе, ожидая прихода немцев. По существу он дважды дезертировал из Красной Армии. Уже только за эти преступления законы военного времени предусматривали суровое наказание вплоть до расстрела.

С появлением немцев в селе Худенко добровольно начал служить оккупантам. Формально старост избирали на сельских сходах. Это обстоятельство многим предателям потом позволяло говорить о вынужденном характере службы на немцев. Реально же старост назначали оккупационные власти и сельским сходам, в которых участвовали только мужчины старше 18 лет, оставалось соглашаться, чтобы не попасть в списки неблагонадежных лиц.

Справедливости ради следует отметить, что многие из сельских старост имели связи с подпольем, активно помогали партизанам, за что главы сельских оккупационных администраций и их семьи поплатились жизнями. Худенко являл собой пример совсем другой категории старост. Он с первых дней начал по-собачьи преданно служить гитлеровцам.

Старосты сёл и деревень обладали немалой властью. Они имели в подчинении заместителя, писаря и в зависимости от количества жителей населенного пункта от одного до трех полицаев. Старосты руководили всей деятельностью села. В число их главных задач входило: выявление жителей, нелояльных к оккупационным властям, задержание подозрительных граждан, борьба с партизанами, снабжение германских войск и их союзников продовольствием, а чуть позже, когда война приобрела затяжной характер, – отправка населения на каторжные работы в Германию.

И все эти задачи Худенко выполнял с особым холуйским рвением. Он вместе с полицейскими села Исаком Дроздом и Василием Ярец нес сторожевую службу, стараясь предотвратить удары партизан по гитлеровским коммуникациям, складам с продовольствием и другим объектам. Худенко, не останавливаясь перед физическим насилием, безжалостно реквизировал у односельчан продукты, скот, организовывал отправку на принудительные работы в Германию как минимум 15 человек села. На его счету задержания военнослужащих Красной Армии, пробиравшихся к линии фронта, других граждан, вызвавших подозрения у старосты.

Холуйская служба Худенко оккупантам обратила на себя внимание партизан. Они активно действовали на территории района. Уже в ноябре 1941 года партизанский отряд имени Суворова разгромил полицейский гарнизон в Хойниках. Через год народные мстители вновь нанесут удар по районному центру, уничтожив в этот раз, кроме полицаев, и словацкий гарнизон. Партизаны начали охоту за старостой Дубровиц. Несколько раз ему удавалось избегать возмездия, но к августу 1942 года шансы уцелеть у Худенко катились к нулю, и оккупанты, понимая печальные перспективы старосты, разрешили ему расстаться с опасной должностью и поселиться в Хойниках. Но служить гитлеровцам предатель не перестал.

Ему предложили стать полицаем. Худенко отказался. Не прельщала его перспектива бегать по лесам за партизанами с неясными результатами такой охоты. Он нашел себе должность более доходную и менее опасную. С октября 1942 года по ноябрь 1943 года Худенко подвизался уполномоченным по заготовкам скота и сельскохозяйственной продукции для вермахта.

«Худенко разъезжал по селам и деревням Хойниксого района, доводя до старост разверстки по доставке немцам продуктов, а затем контролировал вывоз жителями зерна, фуража и продуктов питания на склады немецких заготовительных органов», – говорится в материалах уголовного дела.

И пока Худенко неустанно радел о продовольственном обеспечении гитлеровской армии, не забывая и о собственном пропитании, его деревню сожгли.

23 июня 1943 года жандармский пост в Хойниках докладывал жандармскому управлению в Речицах о проведенной в районе карательной акции: «Во время проведения крупной операции против партизан боевой группой Шимана в Хойникском районе были сожжены перечисленные ниже деревни…»

Далее следовал список из 26 населенных пунктов, в котором под номером 24 значилась Дубровица. В ней до войны насчитывалось 88 дворов, теперь не осталось ни одного…

Худенко в карательной акции не участвовал. Но я бы не удивился, узнав, что и его информация о сочувствующих партизанам жителях села стала причиной уничтожения Дубровицы.

Прежде чем продолжить рассказ о дальнейшей судьбе Петра Худенко, считаю необходимым рассказать читателю о человеке, чья фамилия упоминается в донесении жандармского поста – бригадефюрере СС Вальтере Шимане. Он считался крупным специалистом по борьбе с партизанами.

Карательная операция, проведенная летом 1943 года на юге Белоруссии, стала далеко не первой в кровавом послужном списке гитлеровца. Годом ранее тогда оберфюрер СС и полковник жандармерии начальник СС и полиции Белоруссии Вальтер Шимана аналогичную крупномасштабную акцию с уничтожением десятков деревень провел в Могилевской области. Во всех карательных экспедициях гитлеровец активно использовал батальоны украинской полиции. К ним, видимо, Вальтер Шимана чувствовал особую симпатию. Он стал первым командиром 14-й добровольческой дивизии СС «Галиция», сформированной из преданно служивших Гитлеру украинцев, которых современный Киев старательно героизирует, отказываясь считать нацистами.

После войны Вальтер Шимана попал в плен к американцам, бежал, но вскоре союзники его вновь задержали. По официальной версии эсэсовский генерал покончил жизнь самоубийством в Зальцбурге 12 сентября 1948 года.

К этому времени основной персонаж нашего очерка уже находился на Камчатке.

После освобождения Красной Армией Хойникского района в ноябре 1943 года Петр Худенко смог избежать наказания. На вопросы следствия, как ему удалось не попасть в поле зрения органов военной контрразведки «СМЕРШ», которая вела поиск на освобожденных территориях гитлеровских пособников, бывший староста неизменно отвечал заученной фразой: «Меня призвали в ряды Советской Армии», не сообщая никаких дополнительных подробностей.

Петр Худенко действительно с ноября 1943 года по октябрь 1945 года служил в 264-м отдельном автомобильном батальоне 61-й армии, вновь на приличном удалении от линии фронта…

После окончания следствия камчатские чекисты передали бывшего старосту минским коллегам. Трибунал Белорусского военного округа приговорил Петра Худенко 29 сентября 1951 года к 25 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества, в том числе хранившихся в сберегательной кассе Петропавловска-Камчатского 7 049 рублей. Приличная для тех времен сумма. Самый престижный советский автомобиль ГАЗ-М-20 «Победа» в 1951 году стоил 16 тысяч, а «Москвич-400» – 8 тысяч.

Отбывал наказание Петр Худенко вблизи станции Ерцево Архангельской области. Оттуда и ушли заявления в Генеральную прокуратуру и в коллегию Верховного суда СССР. Завершались они предельно цинично. Бывший староста считал себя невинной жертвой, отказывался от показаний, данных им на следствии, обвинял многочисленных свидетелей в предвзятости: «Убедительно прошу Вас внимательно пересмотреть мое дело и освободить меня из-под стражи. Ибо я преступления не совершал, не хотел его и не видел своей родной дочери 7 лет».

Заявления Петра Худенко направили в комиссию Гомельской области по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке и на поселении. Там, несмотря на тенденции хрущевского периода советской государственности к массовой реабилитации осужденных по «контрреволюционным статьям» Уголовного кодекса, Худенко к невинным жертвам сталинского режима не причислили. Совершенные им преступления сомнений не вызывали, но срок бывшему старосте и дезертиру сократили до 10 лет.

Уже после развала Советского Союза сам Петр Худенко или кто-то из его родственников предпринял очередную попытку реабилитировать гитлеровского прислужника.

В 1997 году военный прокурор отдела Белорусской военной прокуратуры подполковник Александр Черноголов, рассмотрев архивное дело в отношении Петра Худенко, в реабилитации отказал.

В Белоруссии, где за годы войны от рук оккупантов и их лакеев погиб каждый третий житель, гитлеровских приспешников не прощают и не реабилитируют. В России был период, когда бывших полицаев, старост, власовцев попытались представить борцами против режима. Сегодня большая часть общества от прежних иллюзий избавилась. И те, кто продолжает считать пособников гитлеровцев героями и жертвами, сегодня вновь с оружием в руках воюют против своей страны, против соотечественников. Возмездие настигнет и их.

Реабилитации не подлежит, но орденом награжден

Стефан Веселко, фамилия которого, если перевести её с украинского языка, означает Радуга, впервые на Камчатке оказался еще до войны. Отслужив в Красной Армии, в 1937 году он отправился на далекий полуостров в надежде на большие заработки.

Трудно сказать, насколько доходы оказались велики, но, когда в январе 1941 года Веселко приехал в отпуск в родное село Теремошка Орловской области (с 5 июля 1944 года село войдет в состав образованной Брянской области. – Авт.), расположенное в 9 километрах от станции Клинцы, он вел жизнь по деревенским меркам роскошную. Отпускник любил, словно невзначай, прилюдно достать из внутреннего кармана потертый бумажник, из потрескавшейся кожи которого выглядывала вызывавшая у колхозников зависть приличной толщины пачка недавно вышедших в обращение червонцев с портретами вождя мирового пролетариата Владимира Ленина.

Веселко выпить любил, но самогон демонстративно игнорировал. По вечерам после работы, когда в лавке потребкооперации собирался народ, он отправлялся туда, чтобы купить одну из пылившихся на полке бутылок «казёнки» с запечатанным сургучом горлышком.

На сельских гулянках скрипучие хромовые сапоги Веселко, его городской пиджак лишили покоя немало деревенских красавиц. Вполне возможно, что воспоминания о роскошной жизни, которую демонстрировал в последние мирные дни приехавший с Камчатки земляк, побудили с десяток жителей Теремошек в 1946 году уехать из разоренного войной села за длинным рублем на полуостров. И тем самым они значительно облегчили сотрудникам Управления МГБ по Камчатской области сбор доказательств о службе на немцев полицая Стефана Веселко, которого односельчане чаще всего называли Степаном. Под этим именем он проходит и во многих официальных документах.

Стефана-Степана Веселко арестовали 26 октября 1946 года. Одна из фамилий в очередном списке разыскиваемых военных преступников, который камчатские чекисты получили из Хабаровска, полностью совпала с установочными данными недавно приехавшего на Камчатку инвалида войны ученика сапожника Камчатторга Стефана Гавриловича Веселко. Проведенная проверка показала, что совпадение не случайно.

Опрос приехавших на полуостров жителей Теремошек позволил оперативникам узнать многое о службе на немцев бывшего полицая еще до того, как начались официальные допросы Стефана Веселко, которые вели следователи УМГБ капитан Карпов и старший лейтенант Ищенко…

Затянувшуюся отпускную жизнь будущего полицая в родном селе в мае 1941 года оборвала повестка о призыве в Красную Армию. До сегодняшнего дня некоторые исследователи любят повторять рожденный в хрущевскую оттепель миф о близорукой политике Сталина, не верившего в скорое нападение гитлеровской Германии на Советский Союз, а потому подготовка к войне должным образом не велась. Мой очерк не предполагает какого-либо перечисления мероприятий политического и военного руководства страны по подготовке к агрессии. Ограничусь лишь упоминанием о том, что в СССР накануне 22 июня 1941 года под видом привлечения военнообязанных на учебные сборы, по сути дела, проводилась скрытая мобилизация. В Красную Армию и войска НКВД согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 марта 1941 года начиная с 15 мая предстояло дополнительно призвать 975 870 человек. В их число и вошел Стефан Веселко.

Вернулся он в Теремошки спустя пять месяцев и уже вскоре получил винтовку и белую нарукавную повязку полицая.

Рассказала о появлении в селе Веселко свидетель Мария Медведева: «Теремошки немцы оккупировали 25 сентября. Дней через пять в наше село явился Веселко Степан. Три-четыре дня никуда не выходил из своего дома. Примерно через неделю Веселко стал показываться на улице. Через месяц после прихода в наше село немцев ими в селе были созданы органы власти: бургомистр, урядник, полицейские. Веселко в полицию добровольно поступил. О том, что Веселко записался в полицию, мне стало известно от жительницы села Теремошки Сарафановой (имя неразборчиво. – Авт.)… Бургомистр нашего села Прокопий Поздняков собрал к себе на совещание жителей села полицаев Медведева Петра, Фролова Александра и Барботько Степана. На это совещание был приглашен и Веселко. В ходе беседы с этими лицами Веселко дал согласие работать в полиции».

На следствии Стефан Веселко настаивал, что ему пришлось выбирать между службой на оккупантов и отправкой на принудительные работы в Германии. Его односельчанину Ивану Сарафанову также предлагали стать полицейским – он отказался. И, по словам свидетеля, никаких репрессий затем не последовало.

О службе в Красной Армии в 1941 году Стефан Веселко на следствии отвечал коротко и путано. Номер стрелкового полка, в который направили будущего полицая, он, как водится, не помнил. Забывчивость легко объяснима. Точная адресация места службы позволяет установить обстоятельства, о которых подследственный предпочитает не распространяться…

По словам Веселко, в плен он попал в середине августа где-то под Смоленском. Об обстоятельствах сдачи гитлеровцам в материалах следствия говорится коротко: часть оказалась в окружении, бросил винтовку, поднял руки… Далее, по версии Веселко, он два месяца находился в лагере под Рославлем, потом когда, колонну военнопленных в конце октября повели в Смоленск, сбежал. В Теремошки, где жили его мать Матрена Ильинична, брат Сергей и сестра Марфа, Веселко пришел в ноябре.

Следствие почему-то не обратило внимания на разные сроки появления полицая в селе, названные свидетелями и самим Веселко. Но меня насторожили не хронологические разночтения, а то, с какой легкостью он сбежал из плена, а потом за несколько дней из Смоленской области дошагал до Брянщины. Даже по прямой это почти 200 километров. Но, поскольку он бежал из плена, и шел по оккупированной территории, то идти Веселко приходилось ночами, лесными тропами, голодая… Сомневаюсь, чтобы такой переход оказался под силу человеку, который летом и осенью 1941 года провел два месяца в немецком полевом лагере военнопленных с его ужасными условиями содержания под открытым небом, без регулярного обеспечения продовольствием, медицинской помощью, в условиях массовых эпидемий дизентерии, тифа, других смертельных инфекционных заболеваний.

Нельзя исключать, что немцы сами отпустили Веселко. В этот период они так достаточно часто поступали с красноармейцами и младшими командирами, которые добровольно сдались в плен и находились вблизи родных мест.

Не сразу полицай начал рассказывать следователям о том, чем ему приходилось заниматься на службе у гитлеровцев. Вначале получалось, что ходил он неприкаянно по улицам села, натирая ноги казенными сапогами и плечо – ремнем от полученной им французской винтовки, не отнимал у земляков скот и продовольствие, не участвовал в арестах…

Показания свидетелей заставили Веселко рассказать чуть больше о его службе на оккупантов: «В мои обязанности как полицейского входило посылать людей на работы для немцев, то есть расчищать снег, расчищать лес, расчищать дороги, заготавливать торф и другие… Кроме того, полиция несла охрану в деревне от нападения партизан, а также соблюдала режим, установленный немцами в деревне, то есть чтобы после 18 часов по деревне никто не ходил. В обязанности полиции также входило собирать для немцев имущество и скот с жителей деревни и окружающих деревень, расположенных вблизи села Теремошки».

Из рассказа полицая у наших современников может сложиться почти благостное представление об оккупационных порядках Клинцовского района. В реальности в Брянской области, как и повсеместно на захваченных территориях, гитлеровцы и их пособники установили режим тотального террора и уничтожения.

Карательные акции проводились с первого до последнего дня оккупации. Невольной свидетельницей одной из них в Клинцах стала девочка-подросток Нина Скрипкина. Уже взрослой женщиной, ставшей в замужестве Шляховой, она вспоминала: «Мы с моей подружкой Верой Морозовой пробрались в овраги за Стодолом (район в Клинцах. – Авт.) и увидели, как там украинские полицейские расстреливали людей. Там были и немцы. Но в основном это полицейские ставили детей на кромку рва и били прикладами по головам, соревнуясь силой удара. Немцы подходили и стреляли из пистолетов. Добивали. Я видела, как одного маленького мальчика немец поднял за ноги и с воплем «Аа-ах!» ударил головой о сосну. Голова раскололась как арбуз. После этой сцены мы с подругой рванули прочь. Несколько дней мы не могли разговаривать, не могли слышать этот язык. А они ходили по городу и предлагали детям конфеты… Улыбались…»

К массовым карательным акциям гитлеровцы местных полицаев старались не привлекать. Уничтожали местное население зондеркоманды, составленные из украинцев, прибалтов. В Клинцах среди карателей попадались даже грузины. Стефан Веселко, как установило следствие, в массовых казнях не участвовал, но по его доносу по крайней мере одного жителя Теремошек расстреляли.

В январе 1942 года в один из приездов Веселко в Клинцы ему приказали зайти к начальнику уездной полиции Гоштетеру. Поначалу разговор серьезных тем не касался. Хозяин кабинета расспросил сельского полицая о семье, о недавней службе в Красной Армии, поинтересовался даже, чем Веселко на Камчатке занимался. Затем без лишних переходов Гоштетер резко спросил подчиненного, готов ли тот стать его тайным агентом. Веселко, долго не думая, согласился.

Первое задание сельский полицай получил тут же: сообщить обо всех неблагонадежных жителях села. Бургомистр Прокопий Поздняков и другие полицаи Теремошек, судя по всему, не желая портить отношений с земляками, никого из односельчан Гоштетеру не сдали. Веселко этот пробел восполнил. Вначале он письменно доложил начальнику уездной полиции, что в селе проживает бывший председатель колхоза Исак Сарафанов, не забыв упомянуть, что тот активно помогал Красной Армии эвакуировать скот хозяйства.

В аресте Сарафанова Веселко участвовал лично. Он же отконвоировал односельчанина в Клинцы. Второй жертвой Веселко стал председатель сельсовета Федор Мотора. Про него сельский полицай сообщил Гоштетеру, что тот является убежденным коммунистом. Веселко не соврал. Федор Мотора председателем сельсовета проработал 15 лет, создал в селе комсомольскую ячейку, активно содействовал колхозному движению.

Моторе после ареста предложили служить в уездной полиции. Он отказался. Угроза казни не изменила решения коммуниста. Федора Мотору расстреляли.

Исак Сарафанов около месяца провел в городской тюрьме, но вернулся в Теремошки. После войны обстоятельствами освобождения бывшего председателя колхоза заинтересовались органы безопасности, но ничего криминального не нашли. Правда, на прежнюю должность Исак Сарафанов претендовать уже не смог, продолжил трудиться скотником. Но именно после того, как бывший председатель колхоза рассказал чекистам, кто его арестовал, фамилия Стефана Веселко появилась в списках разыскиваемых военных преступников.

А партизаны, действовавшие вблизи села Теремошки, начали поиски Стефана Веселко еще раньше. Они считали его провокатором. Полицай знал, что за ним началась охота. После одного эпизода, о котором мой рассказ впереди, Веселко скрывался в Клинцах и в селе почти не появлялся. Партизаны, не найдя полицая, сожгли его дом в Теремошках.

Веселко объяснял события, произошедшие незадолго до освобождения советскими войсками Клинцовского района, печальным для него стечением обстоятельств. Нельзя исключать и такого варианта. Но слишком много в этой истории совпадений, чтобы безальтернативно их отнести к категории случайностей…

В годы войны родилась песня «Шумел сурово Брянский лес». Она о партизанах, наводивших ужас на захватчиков в здешних краях. Отряды народных мстителей в Брянских лесах насчитывали около 60 тысяч человек.

Действовавшие в окрестностях Теремошек партизаны неоднократно предлагали местным полицаям с оружием в руках переходить к ним. Те по каким-то одним им ведомым причинам сохраняли верность оккупантам, хотя уже до брянских сел и городов доносилась канонада двинувшегося на запад фронта.

О попытках партизан склонить полицаев на свою сторону следствию рассказал житель села Теремошки Иван Сарафанов. В годы оккупации он деятельно помогал своему дяде Минаю Шевцову, который поддерживал связи с несколькими партизанскими отрядами. Самого Шевцова и всю его семью немцы расстреляли накануне освобождения села советскими войсками. Кто выдал партизанского связного, установить не удалось.

И вот после многочисленных отказов перейти к партизанам в мае 1943 года Стефан Веселко без винтовки, с которой никогда не расставался, но с большой по тем временам роскошью – бутылкой спирта появляется в поселке Кирова, расположенном в 9 километрах от Теремошек. Полицай знал, что в населенном пункте находятся народные мстители. Веселко сразу направляется к дому Николая Осмачко, где партизаны остановились.

Вот что в 1946 году о дальнейших событиях рассказал оперуполномоченному Клинцовского районного отдела МГБ СССР лейтенанту Миронову свидетель Федор Матвиенко: «В нашем поселке Кирова дислоцировался партизанский отряд, в группе 18 человек под командой тов. Короткова Якова Федоровича. При моём присутствии в доме Осмачко встретили полицейского Веселко Стефана Гавриловича без оружия, у него было пол-литра спирта, где объяснился тем, что он полицейский, служит в деревне Теремошка. Просил, чтобы его приняли в партизанский отряд. Партизаны хотели расстрелять Веселко как изменника. Но тов. Коротков дал Веселко боевое задание, чтобы он выполнил, тогда его примут в отряд».

Задание состояло из трех частей. От Веселко требовалось установить адрес, по которому в селе Синьковка проживал редактор издаваемой оккупантами в Клинцовском районе коллаборационистской газеты «Светлый путь». Вторая и третья часть задания оказались сложнее. В отряд Веселко принимали при условии, что он сможет похитить пулемет в полицейском участке села Рожны и доставит в лес заместителя бургомистра Теремошек Стефана Давыдовича Соломенко.

Брат заинтересовавшего партизан оккупационного функционера – Алексей Давыдович Соломенко – до войны проживал в Петропавловске, трудился рабочим в продовольственном магазине Камчатторга. 30 октября 1940 года его арестовали органы НКВД. Спустя три месяца суд приговорил Алексея Соломенко к 6 годам исправительно-трудовых лагерей по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР, предусматривающей наказание «за пропаганду или агитацию, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений». В 1959 году брат теремошанского заместителя бургомистра реабилитирован Постановлением Верховного Совета РСФСР.

О самом Стефане Давыдовиче у меня сведений нет. Известно только, что Веселко его не задержал. Полицай через некоторое время сообщил партизанам через Николая Осмачко, что ему удалось установить адрес редактора оккупационной газеты, и он готов показать дом, в котором тот проживает. Яков Коротков направил 8 бойцов для захвата продавшегося гитлеровцам журналиста, но на подходе к Синьковке они напоролись на полицейскую засаду. После короткой ожесточенной перестрелки партизаны, избежав потерь, оторвались от преследователей. Полицаям достались лошади отступивших бойцов.

В 1946 году Веселко убедил следствие, что к засаде он не имел отношения. Партизаны считали по-другому и начали охоту на полицая, но ему удалось избежать возмездия. При немцах он прятался в Клинцах, а через несколько дней после освобождения района советскими войсками получил повестку полевого военкомата на призыв.

Опрошенный сотрудниками МГБ житель Теремошек Иван Сарафанов высказал свою версию, как Веселко и другие его коллеги по службе у нацистов сумели избежать проверки органов СМЕРШ и арестов: «После освобождения нашей местности от оккупантов, примерно через 5 дней была мобилизация всех возрастов, по этой мобилизации и попали в Красную Армию некоторые немецкие пособники, в том числе и Веселко Стефан. Председателем сельсовета в это время был Ольховский Иван Сергеевич, и списки для мобилизации составлял он, а я лично не знаю, почему Веселко попал в Красную Армию».

Воевал полицай из Теремошек, как сообщают материалы уголовного дела, в 916-м стрелковом полку 250-й стрелковой дивизии 2-го Белорусского фронта. Хотя, если обратиться к историческим документам, не составит труда установить, что 916-й СП входил в состав 247-й СД. Правда, в 1944 году часть бойцов 916-го передали 926-му стрелковому полку 250-й СД, как сказано в сноске справочника Генерального штаба ВС СССР, «916 СП влит из 247 СД, обращенной на доукомплектование 250 СД». Обе дивизии, кстати, изначально в 1941 году формировались из бойцов и командиров пограничных войск и войск НКВД.

Судя по некоторым в буквальном смысле ветхозаветным именам земляков Стефана Веселко, значительная число жителей Теремошек, если не все, принадлежали к старообрядцам, часть общин которых по религиозным убеждениям отказываются стрелять в людей, созданных «по образу и подобию Божьему». В Красной Армии о таких особенностях знали, и пусть это кому-то сегодня покажется невероятным, но их учитывали, во всяком случае с середины 1943 года при определении воинских профессий призывников из старообрядцев. Они становились поварами, водителями, ездовыми… Веселко на мандатной комиссии в учебном полку вполне мог заявить о религиозных убеждениях, что предопределило его назначение на должность санитара.

Кстати, если мое предположение о старообрядчестве Теремошек верно, то оно объясняет причину, по которой бургомистр и полицаи села не донесли о земляках-коммунистах оккупационным властям. Для них Исак Сарафанов и Федор Мотора, несмотря на политические убеждения, оставались членами общины.

Фронтовая биография бывшего полицая зафиксирована в документах сайта «Память народа».

Приказом исполняющего обязанности командира 916-го стрелкового полка полковника Горбунова санитар санитарного взвода 2-го стрелкового батальона красноармеец Веселко Степан Гаврилович от имени Верховного Совета СССР удостоен медали «За боевые заслуги». «Он в боях с немецкими захватчиками при прорыве немецкой обороны в районе деревни Озера Гомельской области 24.06.44 вынес под сильным огнем противника 9 тяжелораненых бойцов и командиров с их личным оружием, оказал им первую помощь», – сообщает наградной документ.

Есть несколько вещей, которые меня удивили. Приказ № 01 34/Н, строки из которого процитированы выше, датирован 13 июня 1944 года, а боевые действия, за участие в которых военнослужащие награждаются, происходили 24 июня. В документе, состоящем всего из трех страниц, перепутана их нумерация. Ошибки и неточности могли породить нерадивость штабного писаря и невнимательность подписавшего приказ полковника Горбунова. Но документ имеет гриф секретности. И в штабе дивизии, куда направили 2-й и 3-й экземпляры приказа, на ошибки в дате и нумерации должны были обратить внимание.

Победу Стефан Веселко встретил в госпитале. Тяжелое ранение в ногу привело к её ампутации…

Закрытое заседание военного трибунала 22-й Краснознаменной стрелковой дивизии (ныне 40-я бригада морской пехоты, принимающая активное участие в специальной военной операции. – Авт.) проходило в Петропавловске-Камчатском 30 января 1947 года. Приговор учитывал службу Стефана Веселко в Красной Армии, его инвалидность, поэтому вместо «обычных» за военные преступления 25 лет бывшему полицаю предстояло провести в исправительно-трудовых лагерях 15.

В октябре 1954 года в Управлении КГБ по Хабаровскому краю рассмотрели архивно-уголовное дело Стефана Веселко и пришли к выводу о правомерности вынесенного полицаю приговора. Позицию чекистов поддержал помощник военного прокурора Дальневосточного военного округа полковник юстиции Титов.

В дальнейшем, откликаясь на многочисленные апелляции Веселко, ему сократили срок на время службы в Красной Армии и лечения в госпитале. Реабилитации бывший полицай, военный преступник не подлежит. Но сайт «Память народа» сообщает, что Веселко Степан Гаврилович в 1985 году в ознаменование 40-летия Победы советского народа над фашистской Германией награжден орденом Отечественной войны I степени. Получается, что бывший полицай, оставаясь де-юре военным преступником, де-факто признан активным участником Великой Отечественной войны?

Владимир СЛАБУКА