«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает однажды…»
Принято считать, что взрослые дети должны сами выбирать свою судьбу, устраивать жизнь, организовывать быт и рассчитывать только на свои усилия. Этот процесс, по мнению психологов, называется сепарацией детей от родителей. Я много читала литературы в защиту этого естественного процесса, но сама не смогла сохранить в душе гармонию и покой, когда узнала о переезде дочери на обучение в другой город, поскольку это известие стало для меня настоящей трагедией.
Я вышла замуж почти сразу после окончания школы. Моим избранником стал молодой хирург Станислав, который переехал жить к нам из соседнего субъекта, получив диплом о высшем образовании. Мы встретились на вечеринке общих приятелей и понравились друг другу. После нескольких месяцев ухаживаний Станислав сделал мне предложение стать его женой. Дома я сообщила о скором замужестве, чем вызвала заметное облегчение в многодетной семье моей мамы, которая дарила потомство всем мужчинам, которых любила. Мама не старалась построить со мной нежные и родственные отношения, она всегда была увлечена устройством личной жизни, поэтому, будучи снова на сносях, без лишних расспросов благословила меня на этот союз.
Вскоре перспективный доктор получил место в областной больнице, а после рождения нашей дочери Арины – небольшую квартиру на окраине города.
Талантливый молодой красивый хирург сразу привлёк внимание женской половины персонала больницы, но я была уверена, что в жизни серьёзного мужчины, который стал отцом, нет места увлечениям на стороне. Появление следов помады на его халатах, которые приходилось стирать в домашних условиях, я расценивала как провокацию одиноких медицинских сестёр. Сцен ревности никогда не закатывала, старалась быть хорошей хозяйкой и терпеливо ожидала возвращения домой невероятно занятого врача. Находясь в декретном отпуске, я освоила профессию парикмахера, когда Ариночка пошла в детский сад, устроилась работать в небольшой салон красоты, который находился рядом с нашим домом.
Станислав трудился на две ставки, он содержал семью, иногда баловал дочь подарками, к ней проявлял заботу и внимание, был неплохим отцом, но звание прекрасного мужа не приобрёл, со мной общался исключительно на бытовые темы, ссылаясь на дежурства, дома мог не появляться неделями. Через несколько лет такого гостевого брака я поняла, что перестала нуждаться в близости с мужем, его редкие появления в квартире меня начали тяготить. Когда Ариночка должна была пойти в первый класс, наши праздничные застолья больше напоминали встречу однофамильцев, чем союз любящих друг друга людей. Как долго продлилась бы наша странная жизнь, трудно сказать, всё закончилось, когда однажды к нам в салон записалась молодая женщина. Вместо получения парикмахерских услуг она потребовала отдать ей моего мужа. Агрессивная особа утверждала, что давно влюблена в Станислава и, устав ждать, пока он сделает правильный выбор, решила пойти ва-банк. Она нашла меня и без тени смущения вывалила все подробности их интимной жизни. Без лишних эмоций и скандалов я предложила Станиславу оформить развод и прекратить супружеские отношения, в которых никто из нас уже давно не нуждался. Изменник попытался обвинить меня в разрушении брака, потом что-то невнятно мямлил, выгораживая себя, обзывал меня холодной рыбой, но вскоре успокоился, извинился и пообещал сделать всё, чтобы его служебная квартира осталась в моём распоряжении.
После развода со Станиславом администрация больницы попросила нас с Ариной освободить муниципальное жильё, на что бывший муж просто развёл руками и посоветовал взять кредит на покупку собственного жилья.
Несколько лет мы с Ариной мыкались по чужим углам. За это время я освоила несколько дополнительных профессий в области оказания услуг красоты женщинам и за три года смогла закрыть огромный долг в банке, который взяла для приобретения квартиры.
После того как Станислав ушёл из моей жизни, он не захотел сохранить отношения с дочерью. Только ежемесячные поступления на мой расчётный счёт подтверждали факт его отцовства.
С тех пор вопросы личной жизни для меня были закрыты, всю энергию и заработанные деньги я тратила на единственного родного мне человечка. Вокруг меня появлялись мужчины, но строить с ними серьёзные отношения я не хотела. Воспитываясь в семье с двумя отчимами, я знала, что никто и никогда не будет любить чужого ребёнка, поэтому не хотела травмировать дочь сомнительными сердечными экспериментами.
Мне хотелось, чтобы Арина получила высшее образование в родном городе, но этим планам не суждено было сбыться. Сначала дочь огорошила меня своим решением поступать в медицинский вуз, находившийся за тридевять земель от нашего дома. Следующим ударом стала информация о том, что Арина нашла отца и стала поддерживать с ним отношения. После развода с бывшим мужем я с ним не общалась и не знала, где он живёт, чем занимается, поэтому искренне удивилась, что со временем он переехал в город, где когда-то учился, возглавил престижный научно-исследовательский институт в области хирургии и смог убедить дочь пойти по его стопам. Сначала я хотела поругаться с ребёнком и высказать свои претензии по поводу её планов, сформированных за моей спиной, потом решила поставить ультиматум, чтобы измором потребовать отказа от переезда к отцу, но, посмотрев в её глаза, наполненные решимостью, я отступила. Прежде чем принять окончательное решение, я решила поговорить о судьбе дочери с бывшим мужем.
По телефону Станислав проявил уважение и учтивость и убедил меня в том, что хочет наверстать время, упущенное в разлуке с дочерью, и по-настоящему оберегать нашего ребёнка от проблем и невзгод. Он пообещал снять квартиру Арине и со временем взять её к себе на работу. Я поверила его словам и согласилась на переезд дочери. Весь последний год обучения в школе она зубрила биологию, ходила на дополнительные курсы по химии и на выпускных экзаменах смогла набрать максимальное количество баллов для бесплатного поступления в медицинский институт. Собрав вещи, мы вместе отправились в город, где дочери предстояло отучиться семь долгих лет.
Наша встреча с бывшим мужем в аэропорту прошла без радости и лишних эмоций. Он отвёз нас в квартиру, которую предложил оформить в долгосрочный поднаём, но предупредил, что пока не имеет возможности нести эти расходы. Рассчитывать на щедрость этого давно чужого мужчины было глупо, но его отказ от обещаний выглядел отвратительно, оплату аренды квартиры для дочери я взяла на себя. Однокомнатное жильё оказалось без ремонта, но её расположение относительно вуза было идеальным. За несколько дней мы с Ариной переклеили обои в квартире, купили простую посуду и отремонтировали стиральную машину. Я убедилась в зачислении ребёнка в институт и вернулась домой, где меня больше никто не ждал…
Первый одинокий вечер я провела в слезах, второй тоже прошёл в унынии. Я приходила на работу и не могла собраться с мыслями, всё валилось из рук. Возвращаясь домой, я не находила себе места, мне казалось, что Арина вот-вот вернётся домой, и бросалась к входной двери при каждом стуке в подъезде, забывая, что между нами расстояние больше пяти тысяч километров. Девчонки из салона, у которых были маленькие дети, видя мой истерзанный и несчастный вид, крутили пальцем у виска и хором говорили, что, если бы хоть на денёк избавились от своих отпрысков, мужей и свекровок, веселились от души и не носили таких скорбных лиц, как у меня.
Объяснять всю пустоту и одиночество, которые поселились в моем сердце, я не хотела, поэтому на людях старалась «держать» лицо и постоянно улыбалась. Конечно, мы с дочерью созванивались каждый день, но разлука изматывала тоской мою душу. Несколько месяцев я привыкала покупать продукты и готовить еду на одного человека. К началу зимы вовсе отказалась от хлопот по кухне. Обедала и ужинала в кафешках, чтобы дома приходилось только спать. Впервые наступление Нового года я ждала всем сердцем, ведь моя студентка должна была прилететь домой на каникулы. По телефону мы обо всём договорились, даже успели обсудить меню праздничного стола, но за две недели до окончания года Арина сообщила о переносе сессионных испытаний на первые числа января, что не позволяло бой курантов встретить вместе со мной. Услышав эту ужасную новость, я с трудом сдержала слёзы. Постаралась успокоить дочь и пообещала повторить праздничный ужин в любой день февраля, когда она вернётся домой. Весь рабочий день мне пришлось держать эмоции при себе, и только выйдя из салона, я зарыдала в голос. Горячие слёзы хлынули из моих глаз. Подойдя к подъезду, я увидела тёмные окна своего жилища, закрыла лицо руками и заплакала ещё сильней.
«Соседка, что случилось? – вдруг из-за спины услышала я. «Тебя кто-то обидел?» – не унимался мужской голос. Я убрала руки и, захлёбываясь, смогла произнести: «До-до-до-чка». «Чем она могла так обидеть?» – встревоженно спросил мужчина. Его искреннее участие немного привело меня в чувства. Вытирая слёзы, я объяснила, что дочери перенесли даты сдачи экзаменов и она не приедет на Новый год домой. Мужчина резко сплюнул, мне показалось, он даже ругнулся, потом вытащил из кармана огромный носовой платок и потребовал прекратить эгоистичную истерику. «Домой, я так понял, ты идти не хочешь?» – спросил мужчина. Я отрицательно замотала головой. «Ну, тогда пошли в кафе, попьём чайку, и я расскажу тебе интересную историю», – предложил мужчина. «А вас семья не потеряет?» – встревоженно спросила я, ведь на часах было около восьми вечера. «Нет, – легко ответил незнакомец, – дело в том, что моя обожаемая жена в командировке, а без неё я не люблю наш дом, поэтому с удовольствием составлю тебе компанию. Меня зовут Фёдор Иванович, я живу в 49-й квартире. Учитывая свой нежный возраст, сверстников моих детей я с лёгкостью называю на ты, надеюсь, это не звучит оскорбительно», – подытожил немолодой, но очень напористый сосед. «Вовсе нет, меня зовут Мария, я жительница 60-й квартиры», – ответила я. Мы поприветствовали друг друга кивком головы и направились в кафе напротив нашего общего дома.
По счастливой случайности посетителей в кафе не оказалось. Официантка быстро обслужила нас и оставила в тишине уютного заведения с приглушённым светом. Фёдор Иванович рассказал, что давно живёт в этом доме, он вспомнил, как мы с Ариной стали его соседями, и подробно расспросил про нашу жизнь. Рассказывая свою историю, я вдруг поняла, как глупо выгляжу. Сосед внимательно выслушал меня, иронизировать и смеяться не стал. Простыми и доступными словами он рассказал, что я веду себя как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку. Вместо слёз и стенаний он предложил найти мужчину, влюбиться, в крайнем случае завести собаку, да пошустрее, с которой точно не соскучишься. Он обвинил меня в отшельничестве, малодушии, одним словом, скучном образе жизни, который приводит к депрессии. И ещё сказал, что моя дочь нуждается в сильной и надёжной матери, а не в больной истеричке. Я мелкими глотками пила горячий чай, слушала эти колючие обвинения и хлюпала носом.
«Не гневи Бога, глупая, ты горя настоящего не знаешь, а ведёшь себя так, будто мир рушится вокруг тебя», – подытожил новоявленный психолог. За время своего одиночества я ни с кем не откровенничала, на работе слушала лишь глупые или пошлые истории клиенток, своей маме звонила крайне редко, с подругами связь не поддерживала и поняла, что отвыкла от нормальных умных диалогов. Мне захотелось пообщаться с этим интересным собеседником, и я попросила поведать историю, о которой он говорил ещё на улице…
«Моей маме господь уготовил тяжёлую судьбу, но я никогда не видел, чтобы она так горько плакала, как ты», – начал свой рассказ Фёдор Иванович.
Эту женщину звали как меня – Марией Андреевной, она была уроженкой прекрасного города Ленинграда и единственным ребёнком в семье. Любила по выходным гулять с родителями в огромном парке напротив дома, обожала кушать мороженое и кататься на шее у своего высокого и очень красивого отца. Когда началась Великая Отечественная война, маленькой Маше исполнилось пять лет. Несмотря на ранний возраст, она помнила абсолютно все ужасы того времени, но голод, холод и болезнь родителей оказались не самыми страшными её воспоминаниями. Настоящий ужас маленькая девочка познала, когда не смогла разбудить своих родителей. Маленькая Маша ходила по подъезду своего дома и тщетно просила соседей дать хоть кусочек чёрствого хлебушка. Ожесточённые, несчастные, голодные люди просто не открывали дверь. Лишь один, как ей казалось, пожилой мужчина с девятого этажа протянул ребёнку варёную картофелину. Девочка схватила это богатство и помчалась в свою квартиру, чтобы накормить уснувших родителей. Сосед по имени Прохор Петрович спустился в квартиру измождённой и худенькой девочки и увидел, как она кормила картошкой своих мёртвых и охладевших родителей. Маленькая Маша не собиралась сдаваться и упорно вкладывала в синие губы своей матери кусочек холодной картофелины. Прохор Петрович, повидав в своей жизни немало горя, был потрясён увиденной картиной, схватил девочку на руки и объяснил, что теперь он будет её отцом. Так мама Фёдора Ивановича стала жить в соседней квартире. Где похоронили её родителей, она не знала, после войны пыталась найти, но не смогла.
Прохор Петрович был врачом, на войне получил тяжёлое ранение ноги и оказался комиссован. Он был женат на прекрасной доброй женщине Марте Ильиничне. Несмотря на то, что к моменту их встречи с Машей супругам было чуть больше сорока лет, в те времена они считались пожилыми людьми. В браке у них родился сын Фёдор, но он погиб на фронте в самом начале войны в возрасте девятнадцати лет. Немолодая пара вместе переживала своё горе и совершенно не наделялась, что судьба вновь подарит им своего ребёнка. Когда Маша появилась в их доме, они вновь обрели счастье родительской любви. Маленькую девочку они обожали, словно родную дочь, в ответ она почти сразу стала называть их папой и мамой. Десять лет Маша воспитывалась в заботе и нежности. Научилась играть на пианино, освоила разные виды рукоделия, хорошо училась в школе. Она готовилась поступать в педагогическое училище, когда в её жизни снова «прогремела гроза». На пороге их квартиры появилась старшая сестра её родной матери Ольга Алексеевна. В руках она держала документы, общие фотографии и письмо, написанное младшей сестрой за несколько месяцев до своей смерти.
Молодая женщина предчувствовала свою гибель, поэтому попросила старшую сестру забрать на воспитание маленькую племянницу и позаботиться о ней, как о родном ребёнке. Десять лет родственники не могли найти девочку, неоднократно писали письма на адрес погибшей семьи, делали запросы в архивы, но после окончания войны квартиру Машеньки заняла другая семья, которая не знала о месте нахождения прежних хозяев. Ребёнка удалось найти только после того, как паспортный стол восстановил документы и смог сообщить Ольге Алексеевне место, где проживала её племянница. Новая родственница плакала от радости, уверяла, что всегда любила свою младшую сестру и считала своим долгом окружить заботой её маленькое продолжение.
Марта Ильинична и Прохор Петрович были в настоящем шоке: после смерти сына Маша оставалась их единственным смыслом жизни, но разлучать людей по крови они не имели права. Мария тоже была потрясена этой новостью и с порога заявила, что никуда не поедет, поскольку уже целых десять лет считает своими родителями совершенно других людей. Она стала плакать, просила не отдавать её чужой женщине, но Ольга Алексеевна протянула письмо её мамы, предложила почитать его и хорошенько подумать о будущей жизни.
Немолодая пара отступила и предложила Маше самой принять главное решение в своей жизни, но в глубине души они понимали, что не в силах удержать ребёнка, который нашёл свою родню. Ольга Алексеевна настаивала на переезде и предложила Маше прогуляться по городу, чтобы немного узнать друг друга.
На прогулке новая родственница рассказала, что во время войны потеряла обоих сыновей, но судьба сохранила жизнь её матери и супругу. Родная бабушка Маши пережила инсульт и была прикована к постели, муж-фронтовик после ранения почти ничего не видел, ему оторвало кисть левой руки, он был на инвалидности, нигде не работал и не мог ухаживать за больной свекровкой. Ольга Алексеевна слёзно умоляла Машу протянуть ей руку помощи, поддержать людей, близких по крови, ведь она была единственной оставшейся в живых внучкой больной, уставшей от потерь бабушки.
Сердце молодой девушки разрывалось от боли, она любила своих новых родителей, была к ним привязана, знала, что давно стала для них светом в окне, но не могла отмахнуться от женщины, подарившей жизнь её родной маме.
Маша рассказала обо всём Марте Ильиничне и Прохору Петровичу. Им оставалось только благословить дочь на поездку и взять обещание, что она вернётся, если не сможет стать членом новой семьи. Через несколько дней Машенька, собрав скромный чемодан, ехала в поезде вместе с Ольгой Алексеевной навстречу новой жизни, не подозревая, что уготовила ей судьба…
До небольшого города в Брянской области они добирались несколько дней. После бомбёжек Ленинград был сильно изуродован, но по сравнению с новым местом жительства Маши он всё равно оставался самым красивым местом на земле. Частный дом, в котором жила семья Ольги Алексеевны, больше напоминал сарай. Воду брали из колодца, удобства были на улице. Бабушка Маши, Варвара Тимофеевна, была в тяжёлом состоянии, она не узнавала собственную дочь, с которой жила под одной крышей, к незнакомой внучке отнеслась равнодушно. Пожилая женщина не вставала, нужду справляла под себя, от чего в неуютном доме стоял невыносимый смрад. Супруг Ольги Алексеевны Павел Матвеевич научился обходиться без зрения, он ловко передвигался по комнатам с палкой, сам мог сходить в магазин, но из покупок предпочитал только горячительные напитки. Когда Маша переступила порог нового дома, бабушка стонала от боли, а дядя Паша допивал бутылку водки и матерился на больную женщину, требуя тишины…
Фёдор Иванович замолчал, он опустил глаза, глубоко вздохнул, но подробностей жизни своей мамы рассказывать не стал. Он упомянул, что Ольга Алексеевна была доброй женщиной, которую его мама жалела и не бросила, но со своими родителями из Ленинграда она отношения поддерживать не стала. Хороших новостей у неё не было, а врать Мария Андреевна была не приучена. На минуточку я представила боль в сердцах Марты Ильиничны и Прохора Петровича, которые когда-то потеряли родного сына и были разлучены с названой дочерью. Мои глаза наполнились слезами, и я снова заплакала. Фёдор Иванович успокаивать меня не стал, будто услышав мои мысли, он продолжил, что немолодая пара, которая воспитала его маму, никогда не теряла надежду снова встретить свою единственную дочь. И вот однажды, когда вся страна готовилась встретить Новый, 1961 год, Мария Андреевна, разменявшая третий десяток, постучала в квартиру к своим пожилым и безумно любимым родителям. Дверь открыл Прохор Петрович, он сразу узнал свою звёздочку и, не скрывая слёз радости, обнял любимую дочку. Когда Марта Ильинична вышла в коридор, от изумления она тихонько заплакала и присоединилась к объятиям своих близких. После того как первая волна счастья отхлынула, Мария Андреевна сказала, что приехала не одна: в коридоре на чемодане сидел четырёхлетний мальчик, которого молодая мама назвала в честь умершего сына своих родителей.
Фёдор Иванович объяснил, что в маленьком городке его мама встретила неплохого парня, стала его женой, вскоре родила ребёнка, но вместо спокойной семейной жизни, наполненной любовью и заботой, получила пьющего дебошира, иногда поколачивающего молодую жену. Мария Андреевна терпела, но после того как похоронила бабушку и Ольгу Алексеевну, приняла решение подать на развод и вернуться туда, где когда-то была счастлива и любима.
Мой собеседник с таким теплом говорил о своих родственниках не по крови, что я снова расплакалась. Моя душа переполнялась радостью, мне были знакомы эти чувства, которые испытывали взрослые, пережившие столько испытаний люди. Их надежда и вера позволила сохранить в сердцах любовь и тепло, чтобы с лёгкостью впустить в свою жизнь нового человечка. Когда Фёдору Ивановичу исполнилось шесть лет, врачи поставили неутешительный диагноз – «астма» и убедительно рекомендовали поменять сырой и промозглый климат северной столицы на другой. На семейном совете Прохор Петрович заявил, что не хочет рисковать здоровьем единственного внука, но расставаться с долгожданной дочерью больше не собирался. Он сообщил, что подыскал новое место жительства и сообщил о скорейшем переезде. Так вся семья уехала из Ленинграда и очутилась в городе, где много лет спустя на свет появилась я.
К моменту нашей встречи Фёдор Иванович похоронил бабушку, дедушку и маму, которая больше не вышла замуж. Он нашёл свою половину, с которой прожил около сорока лет, воспитав двух прекрасных сыновей, обожал своих внучек, прожил насыщенную жизнь и точно знал, что на самом деле значат слова «самопожертвование» и «любовь», ради которых нужно жить…
Я вспомнила вечернюю истерику, и мне вдруг стало стыдно за своё малодушие. Моя единственная дочь решила получить достойное образование, чтобы заниматься благородным делом, но моё одиночество и ревность к бывшему мужу настолько оглушили меня, что я совсем забыла о чувствах своего дитя. Мне не приходило в голову узнать, какие отношения у них сложились с отцом, который, возможно, с ней захотел встретить Новый год, я даже не удосужилась уточнить о наличии поклонника в жизни дочери. Вместо душевных диалогов я поняла, что при разговоре с Ариной всё время ныла о себе и своём одиночестве. Я захлебнулась в обидах на мать, которая никак не могла устроить свою личную жизнь, и теперь понимала, что с ней не виделась около года. За неполные сорок лет своей жизни мне впервые стало стыдно за свой эгоизм. Закрыв руками лицо, я снова тихонько заплакала.
Фёдор Иванович протянул салфетку, попросил успокоиться, рассчитался и предложил покинуть кафе, поскольку время шло к закрытию.
По дороге домой мы не произнесли ни единого слова, перед расставанием я поцеловала соседа в щёку и поблагодарила за вечер. Он улыбнулся в ответ и предложил заглянуть в гости, когда супруга вернётся из командировки. Я обещать ничего не стала и поднялась в свою квартиру. Всю ночь я не могла уснуть, а на следующее утро позвонила маме. Она оказалась снова в разводе, но в её голосе я не услышала страданий. Мама сказала, что соскучилась по мне и пригласила вместе встретить Новый год, поскольку её младшие сыновья вместе с подружками планировали провести праздник за городом. Я обещала подумать, но понимала, что нашу пропасть в общении одним застольем заполнить будет невозможно. Вечером я созвонилась с Ариной и узнала, что после поступления в институт отец с ней больше не встречался, он объяснял свою занятость огромной нагрузкой на работе. Молодой человек, который нравился дочери, праздник планировал встречать с мамой и не предложил составить ему компанию. Близкие подружки у Арины ещё не появились, поэтому новогоднюю ночь она собиралась встретить абсолютно одна. Без лишних слов и рассуждений я купила билеты на самолёт и в канун торжества отправилась к дочери, которая как никогда прежде нуждалась в моей поддержке.
Прилетев в неизвестный город, я отправилась в супермаркет, накупила вкусняшек, которые обожала дочь, и отправилась по заветному адресу. Когда я стояла перед дверью, моё сердце выскакивало из груди. Я не видела Арину шесть месяцев и не могла дождаться, когда через дверь услышу родное: «Кто там?» «Солнышко, это мама», – ответила я. Дочь начала пищать до того, как открыла дверь. Мы обнялись и ещё несколько минут не могли произнести ни слова…
Это был самый необычный праздник в нашей жизни, он был наполнен вкусными салатами и песнями, праздничным салютом и знакомством с соседями дочери. Я рассказала Арине историю Фёдора Ивановича, она поведала о тяготах студенческой жизни и очередном предательстве отца, которого тщетно неоднократно просила помочь с деньгами и лекарствами во время простуды. Станислав так и не стал порядочным мужчиной. Он легко и просто отказался от обещаний, которые когда-то произнёс, и, судя по всему, не испытывал угрызений совести. Горе-отец убеждал Арину, что она уже взрослая и сама должна решать свои проблемы. Тогда я предложила дочери бросить институт и вернуться домой, чтобы найти другое место учёбы и посвятить себя иному ремеслу, но Арина сказала, что только медицина сделает её самодостаточным и счастливым человеком. Говоря о науках, которые она теперь познавала, я видела в её глазах свет и понимала, что не имею права сбивать ребёнка с пути. Мы не могли наговориться друг с другом, к утру я заявила, что собираюсь продать квартиру и переехать жить в этот город, что вызвало у дочери неописуемый восторг. Мы обе нуждались в общении и поддержке, но теперь я отчётливо понимала, что обязана пожертвовать своим комфортом и привычками, ради будущего Арины.
Я продала квартиру и бросила работу в салоне красоты. Перед отъездом заглянула к Фёдору Ивановичу, чтобы сообщить о своём решении. Он обнял меня как родного человека, сказал, что гордится мной, и пожелал нам обеим счастья.
Однако мой поступок многие осудили, даже мама поддерживать не стала. Она снова встретила очередного мужчину и не поняла, зачем ради ребёнка я поменяла свою жизнь.
В новом городе мне пришлось столкнуться с разными сложностями и проблемами, но вместе с Ариной мы всё преодолели. Я видела, как тяжело давалась ей учёба, и бесконечно радовалась тому, что находилась рядом. Моя дочь обязательно станет врачом, выйдет замуж и станет матерью, но даже тогда, я уверена, моя забота и любовь позволят сделать её жизнь чуточку легче. Мне приходилось слышать немало историй, когда дети, выпадая из родительского гнезда, сами строили свою судьбу, добивались поставленных целей, что, безусловно, является гордостью для любого родителя, но иногда проверка на прочность может привести к тяжёлым последствиям, на исправление которых требуется целая жизнь. Конечно, от бед никто не застрахован, но только будучи рядом со своими детьми, мы в состоянии помочь им преодолеть самые сложные этапы их судьбы, наполняя истинным смыслом свои жизни.
Я не теряю надежды обрести своё женское счастье, поэтому убеждена, в новом городе мне обязательно повезёт.
Ариша ЗИМА,
член Союза писателей России