«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает Однажды…»

(Продолжение. Начало «В» от 27.04.2021)

После отъезда отца мама немного преобразилась, стала чаще улыбаться. Дядю Борю мы больше не встречали, но сами с удовольствием ходили на пляж. К началу учебного года я сильно изменился: загар красиво оттенял мои голубые глаза, волосы выгорели на солнце, сделав меня настоящим блондином. Примерив прошлогодние школьные брюки, мы с мамой поняли, что за лето я вырос на целых десять сантиментов. В конце августа врач в поликлинике потребовала обратиться в стационар и проверить состояние сердца, ведь с кардиологического учета меня так и не сняли. Уговоры не отправлять меня в больницу на маму не действовали. Собрав привычную сумку вещей, я поехал в ненавистную лечебницу.

С порога я стал шутить и убеждать врачей, что здоров и весел. У меня взяли все анализы, разместили в палате и предупредили о посещении краевого кардиолога. Новость о встрече с понравившимся мне доктором обрадовала. Я хотел поделиться своими успехами и никак не мог заснуть. Ночью решил прогуляться по больничному коридору. Заглядывая в палаты, я видел измученные больные лица детей разных возрастов. Кто-то лежал под капельницей, у кого-то от ожогов были забинтованы руки и ноги, кто-то просто тихонько плакал. Моя довольная, пышущая здоровьем улыбка моментально исчезла. Я совсем забыл, что каких-то полгода назад также лежал на больничной койке и больше походил на скрюченный скелетик, чем на ребенка. В глубине коридора я услышал обрывки разговора женщин в белых халатах. «Утром позвони Сергею Ивановичу, главврач хочет попросить за Кузнецову из шестой, похоже, других шансов нет…» – сказала полная женщина. «Поняла», – ответила другая. Зато я ничего не понял, посочувствовал девочке из шестой, у которой не было шансов, и поплелся в палату, чтобы немного поспать.

Через несколько дней ко мне пришел щуплый гнусавый неизвестный мне доктор. Он стал слушать мое сердце, считать пульс. Посмотрел на меня и отметил, что мой сложный диагноз не поддается лечению и подлежит постоянному наблюдению. Улучшение работы легких и сердца, скачок в росте говорил о хорошей динамике течения болезни. Я не мог поверить его словам, требовал пригласить того самого веселого врача с большими руками, которому я обещал стать настоящим мужчиной. Кардиолог ответил, что не знает, о ком я говорю, прописал мне лекарства, сказал как их пить и вышел из палаты.

Несколько минут я находился в ступоре, потом выскочил в коридор. Нашел ту самую полную женщину в белом халате, которую встретил накануне ночью, и стал требовать объяснений, где мой настоящий доктор. По описанию пышная медицинская сестра поняла, о ком я говорил, засмеялась и сказала, что это Сергей Иванович, который вовсе не доктор, вернее доктор, но не кардиолог. Он физиотерапевт из соседнего санатория для детей, больных церебральным параличом. Женщина предположила, что полгода назад врачи не знали, чем мне помочь, вызвали родителей, чтобы предупредить о несчастье. Но напоследок решили пригласить того самого Сергея Ивановича. Работа с тяжелыми, порой безнадежными детьми привела его к мысли, что только сила воли самого ребенка и желание выжить смогут его спасти. В помощники Сергей Иванович выбрал Черное море, которое сам обожал, но всегда всех предупреждал, что это все-таки беспощадная стихия. Медсестра напоследок предупредила, чтобы я не менял свой образ жизни, о котором рассказал мне местный «волшебник», но не забывал выполнять рекомендации настоящего кардиолога…

Я не знал, радоваться мне или нет, и растерянно сказал спасибо. Женщина расплылась в улыбке, пожелала здоровья и отправилась раздавать таблетки. Следующие несколько дней я исправно пил витамины, какую-то вонючую микстуру и в конце недели, так и не повидавшись с Сергеем Ивановичем, отправился домой.

Мой рассказ о физиотерапевте удивил маму, она с невероятным теплом и нежностью говорила о мужчинах, спасших мне жизнь. Бориса Аркадьевича и Сергея Ивановича она благодарила за то, что они научили меня верить в себя. Но вдруг она загрустила, в ее глазах я увидел слезы. Перепугавшись не на шутку, я стал утешать маму рассказами о том, что обязательно преодолею свой недуг и смогу стать настоящим мужчиной. Мама грустно улыбнулась, ласково погладила меня по щеке и сказала, что верит мне, но огорчается из-за отца, который письмом предупредил, что домой больше не вернется, потому что нашел лучшую жизнь и, видимо, другую женщину. Я ощущал напряжение в отношениях между родителями, но не думал, что отец так быстро захочет бросить нас и устроить свою жизнь. Мне захотелось прочитать это письмо, но мама наотрез отказалась его показывать. Теперь главной опорой в жизни мамы был я и осознание этого прибавило сил.

Через полгода отец вернулся домой, попросил у мамы прощения, попытался наладить отношения со мной. Мама его простила, но горечь от предательства еще долго отравляла им жизнь. Отец снова стал подозрительным, ему всюду мерещились измены мамы. Я видел, как возвращение мужа тяготило ее, но вмешиваться не стал. С нетерпением ждал мая для начала плавательного сезона и мечтал встретить дядю Борю, по которому сильно к тому времени соскучился.

Весна в том году пришла раньше обычного. К маю вода прогрелась до плюс 16 градусов и в первое солнечное майское утро я отправился на море. Резко бросаться в воду дядя Боря запрещал, он учил меня постепенно привыкать к температуре воды. Проведя весь ритуал по натиранию тела морской водой, я собирался погрузиться полностью, но вдруг сзади услышал знакомый голос: «Привет, ученик! Ничего не забыл – похвально». Обернувшись, я увидел дядю Борю. Я стал махать руками и приветствовать его. Учитель быстро скинул одежду и решил составить мне компанию. Заплыв сделали небольшой. Выйдя из воды, обнялись как родные. Он похвалил за сохранение формы, сказал, что я сильно вырос за этот неполный год, возмужал. Мне хотелось многое рассказать, но больше всего узнать, где дядя Боря пропадал столько времени. Оказалось, в год, когда мы встретились, у его матери, которая жила в нашем поселке, случился инсульт. Он оставил работу и приехал ухаживать за ней. В конце лета его мама умерла, оставив небольшой дом в наследство, а он вернулся в свой родной город. Сейчас приехал для оформления сделки по продаже дома.

Дядя Боря спросил про мое здоровье и, помешкав, издалека поинтересовался делами родителей. Я рассказал все без прикрас. Мужчина глубоко вздохнул и ответил, что атмосфера в доме обязательно наладиться и родители снова будут родными людьми, так как они семья и воспитывают такого чудесного парня как я. Поблагодарив за участие в моей жизни, я поинтересовался, как долго дядя Боря задержится в поселке. Он пожал плечами и сказал, что обратный билет на поезд еще не покупал. Мы договорились по утрам встречаться в назначенном месте, и я отправился на занятия.

В школе, едва дождавшись, когда закончатся уроки, я поспешил домой. Мне хотелось поскорей рассказать маме об утренней встрече с Борисом Аркадьевичем. Но после занятий меня оставили судьей соревнований по волейболу. Вернулся я уже после семи вечера. Подходя к дому, в открытые окна я услышал громкий разговор моих родителей. Открыв ключом квартиру, понял, что они ругаются не на шутку. Мое появление не смутило отца, он без стеснения оскорблял маму грязными словами и кричал, что соседи видели, как она целовалась с другим мужчиной. Мама объясняла, что весь день была на работе, а соседи могли ошибиться. В ответ он пытался выяснить, с кем она спала в его отсутствие, требовал объяснений. Я попросил прекратить ссору, но ответ услышал поток грязи в свой адрес. Мама закрыла глаза руками и заплакала, разъяренный отец выскочил из дома. Я обнял ее и спросил: «Зачем ты его простила?» «Но ведь это твой отец, а мы семья», – захлебываясь от слез, ответила она. «Ты говоришь, как Борис Аркадьевич», – заявил я. Мама вдруг на минуту успокоилась, подняла на меня заплаканные глаза и робко спросила: «Он вернулся?..»

Я рассказал о нашей встрече и сообщил о договоренности встречаться, как прежде, по утрам. Мама, смахнув слезы, ответила, что завтра пойдет со мной. Я ничего не понял, но спорить не стал. В тот вечер мама больше не плакала, а отец не ночевал дома. Утром мы отправились на море. Их встреча показалась мне очень странной. Раньше я не замечал, как они смотрят друг на друга, но теперь видел, что между ними что-то происходит. После заплыва я быстро оделся и отправился на занятия, оставив их наедине. Переживая за маму, я забыл вовремя принять лекарства. Видимо поэтому, подойдя к доске, я почувствовал резкую боль в груди и упал в обморок.

Очнулся я в скорой помощи. Транспортировать до районного стационара меня не решились, отвезли в местную поликлинику, оборудованную дневным стационаром, где поставили капельницу и пару каких-то уколов. Через четверть часа мне стало гораздо лучше, я просил не говорить маме о моем приступе. Но в регистратуре дежурила очень щепетильная девушка, и к моменту стабилизации моего давления она все же сообщила маме про обморок. Через двадцать минут ко мне в палату заскочила перепуганная бледная и заплаканная мама. Я уверял ее, что все в порядке, но она была безутешна. Мама дежурила возле кровати, пока растворы в капельнице полностью не попали в мои вены. Врач, протягивая направление, порекомендовала не спеша идти домой, а утром ехать в стационар…

Встав с кушетки, я почувствовал легкое головокружение, но понимал, что могу идти. Мы вышли на воздух, мне вдруг снова стало нехорошо. По моим белым губам мама поняла, что нам нужно немного посидеть на лавочке. Но мне хотелось быстрее оказаться дома, поэтому я предложил нигде не останавливаться. Мама согласилась, но предложила опереться на нее. Мне было неловко от того, что такая хрупкая маленькая женщина будет тащить дядину под метр восемьдесят. Она посмеялась, сказала, что для нее я всегда останусь маленьким, обхватила меня за талию, и мы пошли домой. Она прижималась ко мне и ругала себя за то, что не проконтролировала прием лекарств. Я успокаивал маму, говорил, что впредь буду осторожнее, постараюсь ее не расстраивать. С трудом добравшись до квартиры, я рухнул на свою кровать и уснул…

Вечером домой заявился отец, и с порога влепил маме пощечину. Он сказал, что ее видели днем на улице в обнимку с каким-то молодым высоким любовником, который обнимал ее и целовал в макушку. Сначала мама опешила, а потом, собрав все силы, ответила, что этим любовником был его сын, который сегодня чуть не умер. «Он у тебя вечно умирает», – закричал отец, «А ты совсем потеряла совесть и стыд, вмешивая ребенка в свои любовные дела». Спокойным и уравновешенным голосом мама ответила, что больше не любит отца и хочет с ним развестись. Отец, окончательно потеряв контроль, стал кричать громче обычного о том, что она испортила ему жизнь, поселив в этой дыре, превратила его в рогоносца, даже нормального ребенка не смогла родить. В ответ мама прошипела сквозь зубы, будто разъяренная змея: «ПОШЕЛ ВОН!» «Ну и пожалуйста, – закричал в ответ отец, – не хочу больше видеть ваши вечно кислые рожи…» Когда дверь за ним захлопнулась, мама села и горько заплакала.

Сон усилил действие лекарств, придав мне силы. Я встал с кровати и подошел к маме. Она просила прощения за услышанное и пообещала больше не стараться склеить семью, которой давно уже нет. Она смогла простить отцу измену, но этих гадких упреков больше прощать не собиралась.

Через несколько минут я спросил, давно ли она любит Бориса Аркадьевича. Мама сначала смутилась, даже немного покраснела, но потом объяснила, что всегда к нему испытывали только признательность за то, что помог укрепить мое необычное сердце. Она несколько раз встречалась с дядей Борей в кафе, но, кроме невинных поцелуев, между ними ничего не было. Я вопросительно посмотрел на маму, она резко встрепенулась, стала убеждать в правдивости своих слов, потом опомнилась и заявила, что не собирается это обсуждать со своим ребенком. Пытать маму я больше не стал, но по глазам понял, что, кроме благодарности, в ее душе уже давно таилось сильное чувство к мужчине, научившему меня любить море и стремиться бороться со своей болезнью. Только когда Борис Аркадьевич сделал маме предложение стать его женой, она призналась, что влюбилась в него сразу после того, как услышала слова похвалы в мой адрес и увидела трепетную заботу о чужом безнадежно больном мальчике, который не оправдал надежды собственного отца.

После окончания школы, я окончил медицинский вуз по специальности «физиотерапия», ординатуру проходил у Сергея Ивановича, с ним же остался работать в санатории для детей, больных церебральным параличом. Увидев крепкого здорового мужика, он не сразу меня узнал, но очень обрадовался моим успехам, стал настоящим наставником, делился своими профессиональными секретами. Мне встречались дети в основном с тяжелыми поражениями нервной системы. Но даже для тех, у кого не было шансов встать на ноги или выжить, я старался стать волшебником, заставив поверить в себя, подбирая те единственные слова, которые окрыляют и вселяют надежду.

Когда мне исполнилось двадцать пять лет, я узнал, что мой отец попал в аварию и ослеп. С тех пор как он ушел, хлопнув дверью, мы больше не виделись. Почти сразу он уехал в город, где учился, несколько раз пытался устроить свою личную жизнь. После аварии переехал к своим родителям в сибирскую деревню и до конца своих дней никого и никогда не видел…

Ариша ЗИМА