«Средь суеты и рутины бумажной в каждой судьбе возникает Однажды…»
(Продолжение. Начало «В» от 05.09.2022)
С того времени мы с Лешей больше не ссорились, но по-настоящему близкими людьми так и не стали. Выпускные экзамены я сдала на четверки, за что была поощрена братом новым мобильным телефоном. В июне я забрала документы из школы и отнесла их в училище. Купила теплые вещи для работы и отправилась на служебном автобусе на рыбоконсервный завод, где мне предстояло проработать два с половиной месяца…
Дорогу, по которой мы ехали, сложно было назвать трассой, эта насыпь, состоящая из щебня песка и грязи, больше напоминала направление, которое петляло между деревьями и кустарниками. К моменту приезда всех изрядно укачало. Мы остановились в небольшом поселке на берегу огромной реки. Водитель открыл двери, и пассажиры автобуса потянулись на выход, чтобы взять свои вещи из багажника. Моя одноклассница, отец которой был соучредителем завода, в последний момент отказалась ехать со мной, поэтому в автобусе я никого не знала. За три часа пути я разглядела попутчиков и отметила, что отчасти брат оказался прав, говоря о моих будущих коллегах. С одного взгляда трудно было определить их внутренний мир, но я отметила, что вокруг меня образовывалось сборище взрослых и некрасивых людей.
Из багажника я взяла свою сумку и отправилась к большому зданию, где уже толпился народ. На крыльце нас приветствовал молодой мужчина, он объяснил, что и где располагалось, а также ознакомил с правилами проживания в общежитии, которое находилось около здания завода. После инструктажа все потянулись в отдел кадров для оформления документов. Старая полноватая кадровичка принимала сотрудников, не вынимая папиросу изо рта. На её губах была нанесена вульгарная малиновая помада, седые волосы отливали синим оттенком. Высокие ботфорты на шпильке, колготки в сетку и полупрозрачная водолазка, облегающая немолодое рыхлое тело, выдавали в ней модницу девяностых годов. Увидев дату моего рождения, она подняла глаза с неровно подведенными стрелками и спросила, что мне здесь нужно. Я объяснила, что решила заработать денег на обновки. Женщина попыталась съязвить, но приступ кашля не позволил ей сказать в мою сторону гадость. Когда она откашлялась и сплюнула жуткую мокроту в мусорное ведро, снова подкурила папиросу и сказала, чтобы я спрятала ценные вещи подальше от чужих глаз. Криво улыбнулась, снова закашлялась и, протянув ключи, махнула мне рукой. Я вышла в коридор и отправилась искать свою комнату.
В ней проживали еще две женщины лет пятидесяти. Худую брюнетку звали Кира Владимировна, рыжеволосую пампушку – Анна Ильинична. Обе разрешили звать их по имени и при общении говорить «ты», но мне было неловко проявлять панибратство к женщинам старше меня почти в три раза, поэтому я предпочла обращаться к соседкам по имени отчеству, что вызвало у них уважение.
Из разговора я поняла, что обе будущие коллеги впервые работали на этом заводе и раньше не знали друг друга. Женщины доброжелательно отнеслись ко мне и предложили занять свободную кровать. Начальник бригады поставил нас работать в одну смену и предупредил о недопустимости конфликтов.
Моя первая в жизни работа началась в восемь утра следующего дня. Перед цехом сырой продукции нам выдали спецодежду: резиновые перчатки, сапоги и длинный фартук. Моя работа состояла в том, чтобы из потока свежей рыбы, идущей по конвейеру, была удалена мелкая рыбешка, называемая «не стандарт». Она удалялась вручную и бросалась в огромное ведро, стоящее на полу. По мере наполнения ведро отставлялось в сторону и заполнялось новое. Грохот движущейся ленты и холодильных установок действовали мне на нервы. Ледяная вода, которой мыли ленты транспортера и рыбу, попадала везде, отчего в конце смены я была мокрой с головы до ног. В первый рабочий день я смертельно устала, кое-как доплелась до столовой, после ужина рухнула на кровать, словно подкошенная, и уснула мертвецким сном. Сновидения в ту ночь меня не посещали.
На следующее утро нужно было снова идти на работу, но тело ломило от вчерашнего труда. Мои соседки бодро приветствовали меня, увидев помятый вид, в голос стали громко смеяться и подкалывать дурацкими шутками. Я сползла с кровати, добралась до санузла, который находился в конце коридора и, глянув на свое отражение, ахнула. В зеркале на меня смотрела не молодая цветущая арабская принцесса, а замученная старуха, – но я не имела права сдаваться. За несколько недель работы я вошла в ритм, научилась беречь силы и без нытья справлялась с нормой, установленной для взрослых женщин. Со временем я познакомилась с соседями по этажу, но проводить с ними время не решалась. Большинство женщин собирались в пищеблоке, где любили крепко выпить и громко петь, их пошлые шутки не поднимались выше мужских гениталий. Споры и рассуждения о смысле жизни заканчивались слезами или рыданиями по несчастной бабьей доле. Те, кому удавалось найти кавалера из числа грубых необразованных мужиков-рыбообработчиков, на ночь сбегали. Ночные утехи не раз становились темой для пересудов или драк между отвергнутыми поклонниками немолодых и некрасивых женщин. Такие развлечения были не для меня и казались отвратительными. Так что вечера я проводила в компании книг, которые брала у коменданта общежития.
Мои соседки в пищеблоковских посиделках не участвовали. Выпивали редко, и только закрывшись в нашей комнате. Зная мой возраст, алкоголь не предлагали, обе называли меня Малой. Я к ним в душу не лезла, они не трогали меня, но перед окончанием смены женщины всё же решили выпытать причину моего присутствия на этом сложном и вовсе не женском производстве. Перед отъездом мы накрыли шикарный стол в своей комнате и решили с размахом отметить окончание рабочей смены. Последние деньки холодного лета заканчивались, женщины планировали остаться работать на осень, но я должна была вернуться домой.
Кира Владимировна наполнила бокалы шампанским, которое смогла-таки отыскать в поселке, и предложила выпить за мое здоровье. Я удивилась, но спорить не стала. Пригубив шипящий напиток, я почувствовала, как пузырики ударили мне в нос, и по телу разлилось приятное тепло. Анна Ильинична в обед нажарила вкусных блинов, которые предложила кушать с красной икрой нашего рыбоконсервного завода. Кира Владимировна назвала шампанское баловством, отставила бутылку в сторону и достала «родимую», так она называла водку, которую разлила по стопкам. Рыжая пампушка засмеялась и предложила компот оставить детям. После нескольких рюмок соседки почти в голос спросили про мою семью…
Я не стала томить собеседниц молчанием и рассказала всё, что помнила с раннего детства до дня, когда получила пощечину от родного брата. Рассказывая о маме, я вспоминала её улыбку, подарки, которые она обожала дарить, и день похорон, навсегда оставивший неизгладимый отпечаток в моем израненном сердце. Женщины слушали меня, не задавая лишних вопросов. Они пили без тостов не чокаясь, а после того как мой рассказ был закончен, предложили выпить за брата. После чего наступила тишина, которую я боялась нарушить. Анна Ильинична вдруг закрыла руками лицо и горько заплакала. Мы стали успокаивать впечатлительную пампушку, но сделать это было непросто. Женщина долго не могла прийти себя, а когда успокоилась, рассказала, что в возрасте шести лет попала в детский дом.
Она была поздним ребенком у своих родителей, старшего брата Анна Ильинична почти не знала. К моменту её рождения он учился в институте в другом городе. По рассказам её мамы, брат был отличником и планировал стать послом в какой-то стране. К родителям он приезжал редко, к ним особой тяги не испытывал. Когда Анне Ильиничне исполнилось шесть лет, её родители попали в автокатастрофу и погибли на трассе до приезда скорой помощи. Её брат на похороны приехать не смог, по словам соседей, он сдавал государственные экзамены. Когда сын погибших родителей «нарисовался», он быстро распродал мебель, вещи родителей и забрал маленькую сестричку с собой. Она думала, что будет жить вместе с братом, но ошиблась. Через несколько дней он отвел малышку в детский дом, объяснив, что по роду службы уезжает из Советского Союза и просит опытных людей присмотреть за сестрой. Он пообещал ей вернуться через год, чтобы забрать к себе, но больше никогда не появлялся в жизни Анны Ильиничны. Потом она рассказала про все ужасы детдомовской жестокой голодной жизни, от которых меня бросало в дрожь, снова, не чокаясь, выпила содержимое стопки и замолчала, вытирая слезы с лица.
Кира Владимировна достала пачку папирос и, подойдя к открытому окну, закурила. «Ко мне тоже судьба была неблагосклонна…» – начала свой рассказ молчаливая брюнетка. В молодости она любила мужчину, который стал ей мужем. До рождения ребенка их роман был образцом любви, верности и нежности, но после того, как в доме появилась малютка, в мужчину словно вселился бес. Его раздражало абсолютно всё: детский плач, пеленки, которые сушились по всей квартире, вечно замотанный вид молодой мамаши и отсутствие внимания, так необходимого свежеиспеченному отцу. Вскоре супруг загулял и бросил женщину с годовалой дочерью, оставив их без средств к существованию. Со временем раны затянулись, стали появляться мужчины, способные подарить тепло и заботу. Самый настойчивый и умелый в постели получил право быть сожителем Киры Владимировны. Первые годы безоблачного счастья придавали уверенность в правильности выбора, но потом она стала замечать странное поведение дочери в присутствии отчима. Когда он входил в дом, девочка замолкала и замыкалась в себе. На все расспросы она отнекивалась и просила маму выгнать этого урода из дома. Наивная женщина списывала негативное настроение дочери на подростковый период развития девочки, пока однажды не пришла домой раньше обычного времени. Кира Владимировна сделала затяжку и замолчала. «Он изнасиловал Вашу дочь?» – робко спросила я. «Нет, – со слезами в голосе ответила брюнетка, – не успел. Я остановила этого негодяя и убила его, ударив утюгом по голове…»
В комнате вновь наступила тишина. Защитница дочери потушила папиросу и продолжила рассказ о том, как побывала в СИЗО и познакомилась с миром, который видела лишь в кино. Ей достался порядочный адвокат, предоставленный властью бесплатно, благодаря которому обвинительный приговор судьи содержал условный срок, но мать погибшего обратилась в гражданский суд с требованием компенсировать потерю любимого сына. Несмотря на то, что родственники долгие годы не общались друг с другом, суд встал на сторону забулдыги и обязал Киру Владимировну выплатить несостоявшейся свекровке кругленькую сумму. После вынесения приговора коллеги по работе жалели женщину, но трудиться с убийцей отказались, заставив написать заявление об увольнении по собственному желанию. Для оплаты долга ей пришлось найти место, где вопросы о прошлом никто не задавал. Дочь осталась жить у соседки, но обещала хорошо учиться, чтобы мама могла ею гордиться. Отчаявшаяся женщина замолчала, мы все погрузились в тяжелые мысли и воспоминания…
Перед поездкой на завод я уже осознала, как сильно вымотала брата, но всё равно считала себя самым несчастным человеком на свете. Я ненавидела свою судьбу, лишившую меня родителей, материнского тепла и семейного счастья, но после услышанных историй поняла, как ошибалась. В моей голове появилась бескрайняя благодарность к единственному родному человеку, который сохранил мою душу и ради меня отказался от своей мечты. Слезы невольно текли из моих глаз. Я потянулась за салфеткой и случайно уронила стакан, из которого пила шампанское. Бокал разлетелся вдребезги. Резкий звук битого стекла развеял гнетущую обстановку в комнате, мы засмеялись и хором произнесли: «На счастье…» Собрав осколки, наша теплая компания поменяла тему разговора и продолжила пировать. На следующий день, получив приличный расчет, я уехала домой.
С тех самых пор наша жизнь с Алексеем сильно изменилась. Он гордился моими успехами в училище, я поощряла его походы на свидания. Через несколько лет мы успешно разменяли квартиру мамы на две, расположенные в соседних домах. Леша встретил женщину Ларису, которая стала его женой. Она не понравилась мне, но выбор брата я не имела право обсуждать. Со временем у них родились две дочери, которыми с момента появления занимался только молодой отец. Домашние хлопоты Лариса не любила, её пленили развлечения, наряды и вечеринки, но она обожала своего супруга и боготворила дочерей, за что ей можно было простить любые слабости.
Свою личную жизнь я не спешила устраивать. Красивые речи молодых парней меня не впечатляли, в них я слышала фальшивые ноты и пошлый подтекст. Я не знала, как правильно выбрать мужчину, не представляла, как буду жить под одной крышей с чужим человеком, но, как и все, мечтала выйди замуж раз и навсегда. К сожалению, этому желанию не суждено было сбыться. Как и мама, я родила двоих детей от разных мужей. Семейная жизнь не принесла мне радости и длилась недолго, лишь материнство наполнило душу теплом и нежностью. Возвращаясь, домой после рабочего дня, я вижу две пары родных и любимых глаз, которые с восторгом встречают меня у порога. Мои сыновья в голос кричат: «УРА!!! Мама пришла!» – и мое сердце ликует от счастья.
С отцами своих детей отношения я не поддерживанию, воспитываю их одна. Возможно, моим сыновьям не хватает мужского крепкого плеча, но я предпочитаю вырастить их в спокойной и душевной обстановке, без пьяных выходок первого мужа и неуемного желания распускать руки второго. Глядя на другие семьи, я понимаю, что сама выбрала не самых достойных мужчин и виновата в своей слепоте, но горе-спутники подарили мне лучшие подарки в мире, навсегда окружив хорошенькими ребятишками. В моей душе больше нет обиды на судьбу, лишившую мамы, которая не успела научить меня любить и быть любимой, есть лишь одно желание – сохранить благополучную жизнь и здоровье всей моей семье…
Возможно, я когда-нибудь заработаю свое женское счастье и встречу настоящую любовь всей жизни, но пока с душевными экспериментами покончено. Теперь я заморозила свое сердце для любви, чтобы не испытывать вновь душевные муки и страдания. Но, надеюсь, оно когда-нибудь оттает, и после долгой зимы обязательно наступит долгожданная весна…
Ариша ЗИМА