НА ЗАРАБОТКАХ В ПОЛЬШЕ 18 ЛЕТ НАЗАД

gift_2410
«Вести» продолжают публиковать рассказы и стихи наших земляков. Сегодня на страницах газеты дебютирует Сергей Странник (псевдоним). Редколлегия редакции с большим интересом прочитала его рассказ о том, как двое молодых людей из Елизова в тяжелые для нашей страны времена уехали на заработки в Польшу. История страны складывается не только из монографий ученых, но и из свидетельств живых людей, участников тех или иных событий. Взгляд сверху не замечает деталей, судеб и людей, которые попадают в мясорубку социальных экспериментов. Поэтому нам очень важны такие рассказы-воспоминания, тем более хорошо изложенные непосредственными участниками событий.
Редколлегия «Вестей»

В 1998 году (в августе) в стране случился очередной кризис. Доллар, который накануне стоил 6 рублей 25 копеек, стал стоить около 30 рублей. К этому времени я уже почти два года занимался бизнесом. Мы торговали на рынке, у меня даже был свой ларек. Вещи, обувь, игрушки и шубы Вика (жена) покупала в Китае, Турции, даже в Греции, потом (подняв цену в 3-4, а иногда и в 10 раз) продавали.
Когда стало известно про кризис, весь оборотный капитал был в товаре. Доллар вырос в пять раз, но цены на свой товар (который я продавал в три раза дороже по сравнению с закупочной) поднять еще в пять раз я не смог бы. В итоге после того, как я продал все, что смог, хоть у меня и набралось почти 3000 долларов, я понял, что разорен.
На рынке уже несколько месяцев подряд торговля шла плохо, после кризиса вообще ничего не продавалось.
Я был очень, расстроен, потрясен, просто потерян.
Судорожно искал какой-либо выход. Наступил 1999 год. Я уже кое-как сводил концы с концами. Но мне еще повезло, двое моих знакомых повесились. Деньги, взятые в долг у знакомых коммерсантов, вложили в рыбалку. А брали в долларах. Когда доллар вырос, отдать не смогли.
Тут мне предложили выход – поехать за границу на заработки.
Все мы находились в одинаковом положении: мой брат тоже не имел работы. В общем, Владимир согласился, и я купил нам билеты в один конец. Продал свою новую машину, потеряв при этом 2 тысячи долларов, продал ларек. Почти все деньги отдал Вике, повелся на ее предложение купить квартиру в Хабаровске.
С Вовой мы прилетели в Белоруссию, город Слуцк. В Минске в двух фирмах по трудоустройству мы оставили анкеты, а в одной из них даже заплатили 100 долларов. Нас пообещали через месяц отправить в Чехию или Италию, или Испанию на заработки. Пообещали заработки по 500 долларов в месяц.
Месяц нужно было ждать, ну, а чтобы не сидеть без дела, мы решили сами, без документов и договоренностей попытать удачу – поехать на автобусе в Польшу, где самостоятельно поискать работу.
Мы приехали в Варшаву рано утром. В центре города дома невысокие – в пять этажей, построены в основном из красного кирпича. Немного отойдя от центра можно было увидеть безликие многоэтажки, как в любом городе бывшего Советского Союза.
Меня поразило обилие мусора. Какие-то пакеты, картонные коробки, пустые банки валялись кучами около вокзалов, под мостами, в метро.
Мы приехали на окраину Варшавы, где собирались в поисках работы приезжие из соседних с Польшей стран, в основном, с Украины и Белоруссии.
Из России были только мы с братом.
Еще в автобусе по дороге в Польшу мы познакомились с ребятами, которые ехали на работу уже не в первый раз. Нам подсказали, где можно остановиться. Мы поселились в подвале большого дома, где было установлено несколько двухъярусных кроватей. Хозяйкой была полька, женщина лет 50-ти. За ночь мы платили что-то около 10 злотых. Когда я в очередной раз отдавал деньги хозяйке за ночлег, она попыталась со мной поговорить. Она повелительным тоном что-то мне говорила, я ни слова не понимал, мне казалось, она просто шипит: «Пше, прошу…». На помощь мне пришел паренек из Белоруссии, который случайно оказался рядом. Я немного понимал, отдельные слова, которые говорил белорус (он говорил на белорусском, но вставлял какие-то польские слова). Полячка сильно была удивлена, ведь обычно ее хорошо понимали украинцы и белорусы, а тут – полный ноль, чистый лист.
Потом белорус мне объяснил, что она хотела, чтобы мы с братом какую-то работу сделали во дворе бесплатно, а он ей пытался втолковать, что мы – русские. Что уж он ей объяснил, я не понял, но к нам она больше ни с какими просьбами не обращалась. Правда, и смотрела на нас с какой-то злобой и опасением.
В этот же день мы пришли на площадь, где собирались работяги в поисках заработка. Такая небольшая (меньше, чем в Елизове) площадь Ленина. Просто стояли толпой, или по нескольку человек, общались между собой и ждали (со стороны это выглядело, как в каком-нибудь фильме про проституток). Мы ждали, когда к площади подъедет поляк и громко начнет кричать, что ищет работников, и перечислять наименование работ. Все на польском языке, нам подсказали, что и как переводится. Один раз я помогал поляку собирать гараж, а брат сажал картошку. В другой раз мы вместе копали какой-то пруд.
Нас кормили, но с нами за один стол не садились и относились к нам хоть не враждебно, но настороженно.
Помню однажды, работая у очередного поляка (а он неплохо говорил по-русски), как тот решил привезти земли. Землю надо было купить, причем земля была двух видов: одна дешевая – какой-то суглинок, а другая – хороший чернозем. Я тогда спросил, зачем покупать дешевую, можно же отъехать и накопать за городом. Поляк сказал, что в Польше нет ничьей земли, она или частная или муниципальная, а значит, если кто-то увидит, что берешь землю и не платишь, будет большой штраф. Потом он еще купил на стройке большой камень (просто камень диаметром, примерно, 1 метр) и поставил около своего дома – для красоты.
Поляки просили, чтобы мы называли их не просто по имени, а обязательно перед именем говорили «пан». Платили нам примерно 100 злотых за 10-12 часов работы. После оплаты жилья и трат на ужин и завтрак оставалась сумма примерно 40-50 злотых, где-то 10 долларов. Получается, если работать месяц без выходных, мы могли бы заработать по 300 долларов США.

Нас с братом поляки не обманывали, но помню, как-то рано утром, когда мы уже просыпались и собирались на поиски работы, пришел или, точнее сказать, приполз, ввалился в дверь нашего подвал-барака человек. Молодой мужчина (старше меня лет на десять) родом с западной Украины, его нары были недалеко от тех, на которых мы спали с братом. Как его звали, уже и не припомню, ну, скажем, Тарас. Он не ночевал в ту ночь и появился под утро, сильно уставший и злой. На нем была грязная одежда, порвана одна штанина брюк, руки и лицо были в потеках крови. После наших настоятельных расспросов Тарас рассказал такую историю. Прошлым утром его забрал с площади поляк. На машине отвез далеко за город. С раннего утра до позднего вечера он работал у поляка, тот его даже не покормил. Когда наступил вечер, поляк ничего не заплатил. Отстегнул с цепи своего ротвейлера и сказал, что недоволен работой. Дал Тарасу время добежать до ограды и отпустил собаку. Не зная дороги, без денег Тарас всю ночь шел к месту своего ночлега.

Сказать, что русским не рады в Варшаве, значит, ничего не сказать
Когда мы заходили в небольшие магазины, поляки нас сторонились. Как только мы заговаривали, и люди понимали, что мы русские, у поляков на лицах появлялась гримаса пренебрежения.
Много позже я перечитал Генриха Сенкевича («Огнем и мечом», «Пан Володыевский» и т.д.), посмотрел польские фильмы про Катынскую трагедию и изучил прочие страницы нашей истории взаимоотношений с Польшей, понял, насколько глубока ненависть поляков к нам.
Мы мало зарабатывали, и хоть во всем себе отказывали, не могли заработать каких-либо приличных денег. С нашими новыми знакомыми мы ходили на помойки, которые устраивались за магазинами. Туда выбрасывались просроченные продукты (сосиски и хлеб были запакованы в пакеты), и нам порой доставались эти продукты.
Именно в Варшаве я впервые посетил супермаркет Ашан. В Москве такие появились только через несколько лет. Наши ребята бродили между стеллажей, брали продукты с полок и прямо там ели. Некоторые из них вынимали продукты из упаковок со штрих-кодом, прятали под одеждой и выносили. Но охрана в Ашане иногда таких ловила и избивала в подсобке. Одному нашему новому знакомому из Украины сломали насколько ребер, когда тот пытался вынести кусок свежей свинины.
В один из дней, когда мы в очередной раз пришли на площадь в поисках работы, к нам подошел высокий мужчина в помятом костюме, в рубашке без галстука. На вполне сносном русском языке обратился именно к нам с братом. Он представился полицейским, показал свои документы. Дружелюбным тоном попросил проехать с ним в участок, оказать помощь польской полиции. Мы не чувствовали никакой своей вины, бояться нам было нечего, и мы согласились.
Участок был примерно в 15-ти минутах езды. Нас завели в один из кабинетов и оставили одних. Это был обычный милицейский кабинет уходящей советской эпохи. На стенах старые, местами выцветшие, ободранные обои. Столы с поцарапанной полировкой, на одном из столов – пишущая машинка. В то время у нас в милиции уже появились компьютеры. Продержали нас недолго, чуть позже пригласили в другой кабинет, там уже находились несколько мужчин и две женщины. Нам объяснили, что нужно побыть статистами.
Нас поставили в одну линию, завели человека в наручниках, поместили между нами и сняли с него наручники. Тут-то я понял, почему позвали именно нас с братом. Преступник был коренастым мужчиной. Дело в том, что молодые поляки, в основном, невысокого роста и хлипкие, а взрослые мужчины чаще толстые. Одним словом, неспортивные. А преступник был именно спортивного телосложения, как и мы с братом.
Как нам объяснили, в комнате находился адвокат, прокурор, следователь и еще какой-то чин из полиции. Переводчиком была женщина. Завели потерпевшую. Обратились к ней с вопросом на польском. И тут я чуть не упал. Женщина внимательно на нас посмотрела и утвердительно замотала головой, указав на преступника и на меня. «Ничего себе, перспективка вырисовывается», – подумал я. Дома в тюрьму не посадили, так придется на чужбине узнать, что такое тюрьма!
Я выпучил глаза, начал хватать ртом воздух. Все вокруг, и даже преступник, стали смеяться.
Потом женщина повернулась к нам спиной, и каждого попросили громко сказать фразу, написанную на листочке. И преступник, и мы по очереди попытались прочитать вслух написанную фразу. Все, и даже потерпевшая опять почему-то смеялись. Наверное, мой польский был не очень?
После всех мероприятий, к нам подошел полицейский, который и привез нас в участок. Поблагодарил, сказал, что мы помогли правосудию и напрасно я разволновался. Преступника опознали.
По дороге к площади полицейский вдруг спросил, зачем мы приехали, неужели у нас дома так плохо. Я не знал, что ответить.
В Польше можно было находиться две недели, после окончания этого срока все приезжие должны были либо оформить разрешение на работу, либо выехать. Оформить разрешение было очень сложно, и это стоило денег, поэтому все, кто приходил на площадь, были, так сказать, нелегалами.
Нелегалов ловили и на автобусах вывозили до границы с Белоруссией или Украиной. Делали у себя отметку, и человек не мог больше приехать в Польшу. Все ценное у задержанных полицейские отбирали. Обо всем этом мы узнали от «нашего» полицейского.
А уже через несколько дней мы попали в облаву. Несколько машин (очень похожих на наш москвич 412 , назывались «Полонез») с мигалками на большой скорости, с разных сторон подъехали на площадь. Полицейские бежали, кричали какие-то ругательства, я запомнил одно – «курва».
Наши знакомые стали разбегаться в разные стороны. Все произошло так внезапно: нас окружали, пытались хватать, мы с братом разбежались в разные стороны. Я спрятался между гаражами, стоящими по соседству. Когда полицейские уехали, я понял, что моего брата Вову схватили. Я стоял посреди площади и не знал, что делать. Я не знал, как ему помочь, куда идти. Наверное, несколько седых волос тогда появилось на моей голове. Вова пришел через час, он вернулся один. Оказалось, что, когда всех задержанных поместили в «обезьянник» – большую клетку в участке, его заметил «наш» полицейский. Вова был высокого роста, широк в плечах, и его было хорошо видно в толпе задержанных. В общем, этот полицейский договорился, чтобы Вову отпустили. Тем более что, как оказалось, документы у нас были не просрочены. На законных основаниях мы могли еще два дня оставаться в Польше.
Но его легко могли депортировать из страны. Если бы не тот полицейский… Тогда всех задержанных депортировали.
Мы снова были вместе, обнялись, и вернулись в свой подвал.
Мы решили больше не испытывать судьбу и засобирались домой на Камчатку. Да, но мы ведь так и не посмотрели Варшаву. У нас было немного заработанных деньжат, мы последний раз переночевали на своих нарах и ушли путешествовать по Варшаве.

Варшава, как оказалось, очень большой город. Мы бродил по улицам, гуляли по скверам, паркам, зашли в зоопарк и, в конце концов, оказались в местечке, которое переводится как «старый город». Примерно, как Арбат в Москве. По обеим сторонам мощеной булыжником улицы расположилось множество магазинчиков, где продавались разные сувениры. Там же продавалось множество орденов и медалей как наших советских, так и фашистских крестов и прочей амуниции. На каждом углу были кафе и ресторанчики, большинство – под открытым небом. Музыканты на разных углах и на разных инструментах играли и даже пели. Чаще всего играли мелодию из кинофильма «Ва-банк». Мне эта мелодия, исполняемая на саксофоне, нравится до сих пор. Люди вокруг смеялись и радовались жизни.
К вечеру мы уже сильно устали, на все смотрели с большой опаской, готовые ко всему плохому, к тому же очень хотелось есть. Мы оказались в небольшом переулке, где два человека могли разойтись с трудом. А в этом переулке стояли, сидели на корточках и пили пиво пятеро или шестеро молодых поляков.
«Вот и приехали, – подумал я. – Сейчас нам придется нелегко». Каково же было наше удивление, когда мы увидели, как повели себя эти молодые (наверное, наши сверстники) поляки.
Когда мы приблизились к ним почти вплотную, ребята как по команде стали расступаться, вставали спиной к стене, старались не задеть нас. Наверное, лица наши не излучали дружеского оптимизма, но все же их было вдвое или даже втрое больше нас. Они были у себя дома, а то, что мы русские, было видно по тому, как мы были одеты. Сначала я подумал, что они испугались или не захотели с нами ссориться. Но через время я пришел к мысли, что мы были похожи на затравленных животных, готовых кинуться на любого обидчика, а они просто жили. Жили и радовались. Они были сытые и отдохнувшие, довольные собой и своей жизнью. Им совсем не нужно было нас задирать. Они были у себя дома и были счастливы. В отличие от нас….

P.S.
Мы переночевали на вокзале, прижавшись спиной к спине на бетонной скамейке. Рано утром уехали на электричке до границы с Белоруссией. Мы добрались до Бреста. Решили посмотреть героическую Брестскую крепость. Усталые и опустошенные почти целый день ходили по крепости, музеям, которые там работали. Для нас двоих организовали небольшую экскурсию, много рассказывали, было интересно, но самое главное мы были СВОИ.

Сергей СТРАННИК

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

четырнадцать − 8 =